Сказания о Дьяволе согласно народным верованиям. Свидетельства, собранные Клодом Сеньолем

Пережить такую ночь можно, идя колеблющимися шагами вдоль плетня, отмечая мгновения остановки, словно втыкая в землю ножи, режущие страницы необъяснимой тишины… Эти страницы бывают разные — одни пугающие, другие нежные; ведь и тишина бывает двух видов — твердая и мягкая, разделяющая и обволакивающая. Идите, останавливаясь так часто, что сердце останавливается, и, двигаясь дальше, ускоряя рассчитанные шаги. Или… что это? Шорох сухих листьев?.. Да нет, показалось… А страх растет, изменяя всякий звук и делая ложным всякое объяснение: прыжок кузнечика кажется бегом ящерицы и вызывает улыбку; бег ящерицы кажется скольжением змеи и вызывает несколько попятных шагов; скольжение змеи вызывает в воображении гибко крадущуюся лисицу — от всего этого перехватывает дыхание. Никогда бег лисы не покажется бегом кабана, не будет сопровождаться диким свиным хрюканьем. Никогда и нигде — но не там, где проклято, не там, где кабан хрюкает внутри вас, напоминая о неотвратном присутствии колдуна по имени Жан Волчья Лапа.

А вы будете бежать и бежать, задевая деревья, попадаясь в сети низких ветвей, своими когтями цепляющихся за вашу одежду. Вы падаете в яму, похожую на свежую могилу, вы сами себе кажетесь этим гулом, двоящимся в пустоте — это хохочет и издевается над вами ночь, в которой хозяин — колдун по имени Жан Волчья Лапа.

Задыхаясь в яме, чьи очертания совпадают с очертаниями нашего тела, вы предпочитаете смерть среди ее камней и земли встрече с этим самым Жаном. Но звуки шагов все приближаются, и земля дрожит… это к вашей отверстой яме-могиле идет тот самый, проклятый… и его колдовская палка, его третья нога, помогает ему идти… вот она, вот она превращается в волчью лапу, оставляющую на земле следы своих мертвых когтей.

На следующий день на сырой земле остаются отпечатки его шагов — две человеческие стопы и когтистая волчья лапа. Никто не может сказать ничего определенного об этом странном человеке, владельце тайн и хранителе сил, и о его невероятных следах — ни человеческих, ни звериных… А что здесь можно сказать?

CCCVI

КЮРЕ-КОЛДУН

Среди героев рассказов о колдунах часто появляется священник, по ночам занимающийся черными делами. Вот один из таких рассказов.

Одна женщина с хутора Сисе, что в общине Брю (Иль-и-Вилен) отправилась как-то вечером в церковь в Туссен, чтобы исповедаться своему духовнику. Была она на седьмом месяце беременности.

Внезапно кюре прервал исповедь и сказал:

— В вашем положении, дочь моя, вам грозит опасность, когда ночью вы пойдете одна по нижней дороге.

— О, я не из робкого десятка, — ответила женщина.

Однако когда она вышла из церкви, была, действительно, очень темная ночь, и она зашла к мяснику, чтобы взять у него большой нож — на всякий случай.

На тропе в лесу Сисе ей встретился человек в маске, который хотел схватить ее за плечи, но своим резаком она отхватила ему запястье. Человек с криком скрылся, а женщина бросила обрубок руки на землю и продолжила свой путь.

На следующее утро она сказала сама себе: «Никто, кроме моего духовника, не знал, что я в это время пойду домой. Я должна убедиться, что именно его я и встретила в лесу».

Она отправилась к священнику и, когда служанка открыла ей, она сказала, что ей надо переговорить с кюре.

— Его нет, — ответила служанка.

— Мне он сказал, что болеет.

— Нет, его нет дома.

— Я уверена, что он болен, а мне он срочно нужен.

— Я ничем не могу вам помочь, его нет.

— Я знаю, что он у себя.

И она, оттолкнув служанку, прошла в комнату кюре.

Кюре лежал в постели. Женщина спросила:

— Вы больны, господин кюре?

— У меня просто небольшой жар, — ответил кюре.

— Это неправда, покажите мне свою руку, да, да, вон ту.

— Не губите меня, прошу вас, — взмолился кюре.

— Вам нужен был ребенок, которого я ношу! Вы хотели вырезать его!

— Я понес наказание по заслугам! — закричал кюре и потерял сознание.

CCCVII

ДЬЯВОЛЬСКИЙ БАРЫШНИК

Лет десять назад, в 1953 году, папаша Гроле стал заниматься барышничеством. Он скупал слабых лошадей а затем перепродавал. Животные, какими бы хилыми они ни были («сущие клячи», как он сам выражался), в руках его выздоравливали и становились великолепны — сильны в холке и шерсть гладкая… Появилось множество покупателей. Они хорошо платили и были очень довольны покупками. Но как только лошадь приводили в стойло, она «делалась плоха», теряла аппетит, шерсть чахла, «словно снег под солнцем», и вскоре животное погибало, становясь «шти» или «драная крыса». «О! - ругались одураченные крестьяне. — Во имя Божье! Этот барышник от Дьявола!»

Гроле сначала посмеивался. Однако вскоре — и он сам это понял! — стал терять покупателей.