Сказания о людях тайги: Хмель. Конь Рыжий. Черный тополь

Значит, в жизни бывает так. Нашла грозовая туча, громыхнула, вылилась дождем, и вот снова проглянуло солнце, разведрилось, опять установилась хорошая погода. Изо дня в день до того печет солнышко, такое щедрое и ласковое, что земля трескается и вянут травы. Люди млеют в духоте и зное, глядя на небо: когда же оно наконец лопнет и прольет дождь? Так вышло и в жизни Анисьи. Встретила ее Белая Елань грозою, дождем, ненавистью юной Полюшки, сумятицей бабьих сплетен, а теперь какая она счастливая…

Но не так вышло в жизни Агнии. Оттого-то и колотится натруженное сердце Агнии: «Бух! Бух!»

Когда Демке стало немного полегче, Полюшка носилась с ним по деревне, уверяя всех, что у него «вылитые папины глаза!».

– Ну вот нисколечко-нисколечко на Анисью не похож! Вы только поглядите!.. А какой умный-умный, ужас прямо! Демочка, сосчитай до пяти.

– Пять, шесть, – говорил Демка.

– Ах ты, мой цыпленочек! – восторгалась Полюшка.

Она поила его настоем целебных трав, уговорила Шумейку поехать с нею и Демкой в районную больницу к доктору. И на свой риск и страх они с Шумейкой взялись за переливание Полюшкиной крови Демке. Каждый раз, после очередной порции, впрыснутой в ягодицу Демке, он становился воинственным и драчливым.

– Так ее! Так ее, Демид Мамонтович! – поддакивал Мамонт Петрович, когда уросивший Демка таскал Полюшку за волосы. – Ишь ты, как в тебе Полянкина кровинка-то бушует! Ничего! Значит, оклемаешься. Перезимуешь!

Мариины ребятишки тоже жалели Демку и старались наперебой ему угодить. Любопытный Гришка все приставал:

– Дем! А Дем! Ну покажи, что у тебя там болит?…

– Нет! Ззя! – решительно ограждался Демка, загораживая больное место руками. И, сделав страшные глаза, убежденно врал: – Там бабака. Она кусается. Уф!..

Вздохнув, с шелестом и хрустом ломая иссохшие сучья, поникла сначала одна, потом другая вершина тополя. Ребятишки спрыгнули с дерева и стали помогать Демиду наклонять его в сторону дороги.

– Бух! Бух! Бух! – еще яростнее и оживленнее заработал топор.

– Бее-е-реги-ись! – раздался голос Демида.

– В сторону! Все в сторону!..

– От окон его вали! От окон! – суетился Мамонт Петрович.

Ствол дерева качнулся, дрогнул, затрещал, будто внутри его переломился хребет, и оно со стоном повалилось на землю.

Ноги у Агнии одеревенели, но она все стояла, таясь за кустами в зарослях поймы, как будто невидимая цепь приковала ее к тополю.

Черный, черный тополь! Отлопотал ты свои песни-сказки. Больше никто уже не будет вязать венки из твоих гибких веток. Не будешь ты заметать дорогу пуховой метелицей, не укроешь бредущих куда-то в поисках счастья людей. Не спрячешь от непогодья в своей листве мохнатых, жирных шмелей, и золотистые пчелы не унесут на лапках твою душистую смолку!.. Твоя тень померкла, улетучилась. И только маленькая, ершистая поросль напоминает людям, что ты еще весь не умер, что корни твои живут и взбуривают землю неуемной жаждой жизни – обновления.

И кто знает, не вырастет ли со временем из этой маленькой поросли снова могучее дерево?