Сказания о Титанах

Не стерпела могучая титанида: выпустила из рук головы Страшного Сатира, оторвала от себя его драконий хвост и бросилась бежать, закрыв уши ладонями.

Никогда еще не бежали так ни от кого ни титаны, ни боги. А Сатир, перебросив раковину из змеиного рта в свой рот человеческий, еще сильнее задул-затрубил. Стоит, трубит и гогочет, — да как!

Бежит опрометью титанида.

Не Сатир-страшилище гонит титаниду, а Звук-страшилище.

И тут все живое, звериное, обезумев от ужаса, понеслось ураганом от Сатира. И безумнее всех бегут бычьи стада.

Была там котловина с высокими отвесными стенами, где теперь огненное озеро. Говорят, будто загнал некогда в эту котловину звуком раковины Страшный Сатир горных титанов. Метнул в них Кронид из перуна молнию. Как мех кузни, раздул Страшный Звук молнию на лету в великое пламя, и стали гореть в этом пламени бессмертные титаны. Разлилось над ними пламя огненным озером, покрыло их, и горят в этом озере титаны и не сгорают. Верно, они из солнечного рода Гелиадов.

Немало обезумевших стад свергалось в это озеро, гонимых жестоким трубачом. А вслед за ними падали в него вольные звери и птицы. В пустыню обратилась там сожженная земля. И говорили, что это спуск в преисподнюю.

Видел Кронид борьбу Чудодевы со Страшным Сатиром и ее сверхмогучую силу. Видел и ее бегство от Звука.

Как слепая, неслась титанида к роковому озеру и сорвалась бы в него, если бы не принял Кронид образ огромного змея и не встал на ее дороге. Обвились кольца Змея вокруг тела и ног титаниды, задержали гибельный бег.

Умолк звук.

Тогда заглянула Владычица Змей в глаза спасителю Змею. Узнала в нем сразу бога. И под взглядом Чудодевы разомкнул Змей свои кольца. Даже мощь Кронида уступила силе ее взора.

Стоит снова титанида вольной, и перед нею на могучем хвосте взвился Змей-оборотень.

Сказал Змей Чудодеве:

— Роди мне полубога-героя, который был бы могучее любого титана.

Ответила Чудодева Змею:

— Отними раковину у Страшного Сатира и отдай ее мне. Гибнет от ее страшного звука все живое. Отдай ее мне, и поверит тогда титанида Крониду.

Но не мог Зевс-Кронид отдать страшную раковину титаниде и сделать ее сильнее всего живого мира на земле.

И отвергла титанида владыку неба.

Испепелить мог он Чудодеву, но не мог осилить ее титаново сердце…

Вот что вспомнила Змеедева на вершине скалы. Но не знала она о том, что случилось после.

А случилось неслыханное дело.

Ненавидела Гера Страшного Сатира, погубившего горных титанов. И когда поднялся Кронид на небо, сказала ему Гера:

— Слишком силен Айгипан со своей раковиной. Когда-нибудь он заставит бежать и богов. Отбери у него эту игрушку.

Знал Кронид, что никому не отдаст Айгипан той раковины, победившей титанов. Но ответил лукаво Гере:

— Пошли Аргуса. Пусть возьмет он у Сатира раковину. И предстал перед Герой звездный Аргус.

— Отними у Страшного Сатира его раковину, — повелела Гера, — и отдай мне. Пусть умолкнет ее трубный звук. И без того силен Зевс. Что трубить во славу лютой злобы, ужасая стада и титанов! Но найдешь ли ты его, Панопт?

Ответил многоглазый Аргус:

— Я увижу его.

И нашли Сатира глаза Аргуса.

Сидел он на краю утеса над морем, свесив к морю козлиные ноги, и блуждал человечье-козлино-змеиными глазами по земле, морю и небу, выискивая, кого бы ему ужаснуть.

Посмотрел звездный Аргус своими неисчислимыми глазами на Страшного Сатира Айгипана и увидел его всего и все в нем: каждый его волосок увидел, и его лютость, и жадность, и злобу, коварство и насмешку. Словно сорвал он с него мохнатую шкуру и оголил нутро: увидел Аргус и тройную душу, и тройные мысли, и всю тройную лживость Айгипана.

Хотел было Сатир спрятаться в свою шкуру, но сверху, снизу, с боков, спереди и сзади — отовсюду смотрели на него глаза Аргуса, и некуда было Страшилищу деться — весь открыт он для этих звездных глаз.

Обомлел, смутившись, лютый Дракон-Сатир. Выронил из рук раковину, издающую ужасающий Звук, и упала раковина в море.

Но опасно даже звездным глазам слишком пристально высматривать чужую злобу. Вытащишь ее на свет, а она уже не отстает: вцепится, въестся в тебя, вползет тебе под кожу.

Прилипчиво зло.

И вошел в Аргуса отсвет темной злой силы Сатира, стал сам Аргус с той ночи иным. По-прежнему звездно сверкали его глаза, но уже не сияли они, мерцая, а кровавым блеском тревожили с высоты неба землю.

Выполнял он прежде грозные веления Геры, не зная, зло ли он творит или добро и кому он служит: богам или титанам. Живой жизни сиял он и охранял богиню неба.

Но после встречи со Страшным Сатиром полюбил он грозные дела богов и увидел в них красоту и силу. Показалось всевидящему Аргусу Панопту, что красота и сила зла и есть высшее добро и благо.

Уже стоны прикованных богами титанов не трогали его сердца. Позабыл Аргус, что и он титан, только титан, вознесенный на небо. Стал он исполнителем жестоких велений богов. Стал он презирать с высоты небес обычное добро и зло, живущее на земле, как нечто низшее. Презирал он и слезы земных печалей, и теплую жалость, и нежность, и детскую радость, смотря на них, как звезды смотрят на смутное мерцанье светляков и гнилушек.