Сказания о Титанах

Вскоре в тенистом, глухом месте вырвал он еще один корень. Стряхнув с корней землю и омыв их в ключе, поскакал Хирон к самой вершине Пелиона, держа оба корня в руке.

Один корень был черен и короток, другой был белый и длинный.

На вершине Пелиона соскочил Асклепий со спины бессмертного кентавра, и оба присели на дерн -- кентавр Хирон и мальчик-бог Асклепий.

Неведомая Асклепию притягательная сила исходила от корней в руках Хирона, и жадно-любопытно смотрел на них мальчик-бог.

-- Вкуси от него,-- сказал Хирон и протянул Асклепию белый корень.

Откусил мальчик-бог и сказал:

-- Он сладок.

-- Это корень познания. Он сладок, но плоды его горьки.

И Хирон протянул ему второй корень:

-- Теперь вкуси и от этого.

Откусил Асклепий и от второго корня и, не выбрасывая куска изо рта, сказал:

-- Он горек. Но я буду есть, раз ты мне его дал, отец.-- И мальчик-бог съел кусок черного горького корня. И когда съел, сказал Хирону:-- Мне кажется, что он стал слаще.

-- И этот горький корень -- тоже корень познания,-- сказал Хирон.-- Но его плоды сладки.

Держа оба корня в руках, внимательно всматривался в них Асклепий. Затем, указав на сладкий корень, спросил мальчик-бог Хирона:

-- Что в нем? И ответил Хирон:

-- Радость мысли, побеждающей смерть.

-- Что же в горьком корне, отец?

-- Горечь мысли.

-- Расскажи мне об этих, корнях,-- попросил Асклепий Хирона.

И Хирон рассказал Асклепию:

-- Сладким породила мать-Земля Гея корень познания, и еще слаще были его плоды. Для радости своих детей создала она этот корень. Но боги постигли, что познание -- сила, и сделали его плоды горькими для людей. И когда из горьких плодов упали на почву семена, выросли из этих семян горькие корни познания, и отдали боги эти горькие корни смертным. Но когда из этих горьких корней выросли плоды, плоды оказались сладкими, и забрали боги эти плоды себе, оставив смертным только самые корни.

Смолкли и мудрый кентавр, и мальчик-бог; оба озирали землю с высоты Пелиона. Там вдали, на глубине, в стороне заката, земля постелила равнины меж нагорий для глаз-лучей солнца, и в том котле солнечных лучей все цвело, золотилось, пестрело и играло. Не залетали туда сердитые фракийские Ветры. Обширными плодовыми садами-рощами была богата там почва. Называли ту сторону Пчелиный Элизии.

А в стороне восхода срывались в море отвесные стены скал. Там виднелись оскалы ущелий и темная чаща. Там кругом бездорожье и свирепая пляска Вихрей. Туда слетались они для борьбы. В вечной свалке клубились и вздымались там тучи и гремели волны и камни. Жесткие колючие плоды росли там среди пут из лиан, и называли ту сторону Входом в тартар.

Сказал мальчик-бог:

-- Я понял: радость мысли дана бессмертным богам, но плоды ее горьки для смертных людей. Горечь мысли дана смертным, но плоды ее сладки для богов. Отец, я и для смертных сделаю сладкими плоды сладкого корня познания. Я исцелю их от смерти. Верну героев из аида. Отец, мне надо поскорее все познать, чтобы успеть это сделать вовремя.

Тогда поднял свое могучее тело Хирон от земли и весело крикнул:

-- В дорогу! Прыгай на спину Хирону, сыну Крона! В путь, к исцелению смертных от смерти! Ты -- веселый ребенок.

Сказание о Меланиппе, девушке-кентавре

Скачет Меланиппа. Ее рука на плече Актеона. Рука Актеона на крупе Меланиппы. Откинулась красавица девичьим торсом к конской спине, закинула другую руку за голову, смотрит в небо и взбивает копытами воздух. Не отстает юноша-герой. С нею он рядом несется прыжками, да какими! Скоком в конский скок. То взовьются оба до макушки дерева, то над речкой взлетят -- с берега на берег. Только высунет из воды голову наяда и прокричит им вслед:

"Добрый путь!", а они уже мелькнули над другой речкой.

Говорит лань лани: "Нам бы так!"

Говорит коршун коршуну: "Нам бы так!"

Только дуб вековой грозит им вдогонку, ворча: "Ух, доскачетесь, скакуны! Не такие на моем веку скакали. А куда доскакали? Все на ветер. А я вот стою. И кора у меня корою, и суки у меня суками, и желуди у меня желудями, и растет у меня год от года под корою летопись кольцами".

А в лесу топ и гуд от скачки юноши-героя и Меланиппы.

Прежде не с Актеоном, а с мальчиком-богом Асклепием убегала Меланиппа в горы. И как сейчас Актеон, так, бывало, тогда Асклепий, положив ладонь на изгиб конской спины Меланиппы, ускорял бег, чтобы не отстать от девушки-кентавра.

Но однажды посмотрела Меланиппа лукаво на мальчика-бегуна, скачущего с нею рядом, и рванулась вперед, высоко выбрасывая передние ноги в воздух и все усиливая резвость бега. Упираясь рукою о круп Меланиппы, несся рядом с ней мальчик-бог. И взяла Меланиппа Хиронову скорость, незнакомую еще мальчику-богу. И уже отрывалась его рука от подруги, уже отделялась от него Меланиппа, и, не выдерживая резвости бега, не зная, что может он нестись по воздуху, как боги, вскочил мальчик-бог прыжком впервые на конскую спину Меланиппы и обхватил руками ее девичий стан.

Дико вскрикнула Меланиппа, взвилась на дыбы, метнулась через поваленные деревья и понеслась в безумящей душу скачке по лесным дебрям.