Сказания о земле Московской

ем временем в княжестве Московском, в самом городе и по соседним селам, сперва вроде бы было потише, никто не сгонял мальчика Даниила с его малого удела. Вырос он, а борьба между его братьями все кипела. В их усобицу он старался не вмешиваться. Куда ему — младшему в роде. А если кто из братьев звал его на подмогу, он посылал небольшое войско тому, кто в то время верх брал.

Дюденева рать, как сокрушительный смерч, прошлась через Москву. Враги взяли Москву, разорили и сожгли ее.

И вновь Москва строилась. Купцы с товарами все ездили через Москву, с каждого Даниил приказывал брать пошлину деньгами или товарами, складывал ту пошлину в сундуки.

Москва находилась в самом сердце Руси и была хорошо защищена от иноземных врагов другими русскими землями. На западе лежало княжество Смоленское — защита от литовцев. На юге и юго-востоке первыми подвергались нашествию ордынских ратей княжества Рязанское и Муромское.

Молва шла о Москве, о том, что там вроде бы потише живется, нежели в других местах. Переселялись из Киева, из Чернигова не только крестьяне и горожане, а начали переезжать и бояре с семьями, приводили с собой и свой «двор» — многих слуг и холопов. Так, в самом конце XIII века из Чернигова в Москву переселился знатный боярин Федор Бяконт с женой Марьей и «со всем домом своим».

Всех привечал Даниил, отводил каждому угодья, указывал, где строиться, а бояр особо жаловал, к себе на службу ставил, дарил им земли с селениями.

Хорошела Москва, плотники новые терема поднимали переселенцам-боярам, с резьбой, с коньками на крышах. Переселенцы-посадские вновь налаживали свои ремесла.

Москвичи поправляли прежние дубовые стены Кремля, меняли истлевшие венцы. Коли Кремль с деревянными стенами и башнями выше поднимется, жить под его защитой станет спокойнее.

Не так уж тревожно жилось и в соседнем княжестве Тверском, сидел там князем Михаил Ярославич, сын брата Александра Невского — Ярослава. Тверь стояла на Волге, и купеческие ладьи в город приплывали, бойкая торговля шла там всякими заморскими товарами, а князь с купцов пошлину брал. И народ переселялся в Тверь с юга, с востока и с запада столь же охотно, как и в Москву.

Такими мечами русские воины кололи и рубили монголо-татар в Куликовской битве.

Наконечники для копий и шила XIV века.

Благодаря посадским, заводившим новые ремесла, благодаря купцам, своим и приезжим, благодаря переселенцам с других мест равно и Москва, и Тверь преуспевали в сравнении с другими княжествами, вырастали численно.

В 1285 году построили в Твери первый на Руси после нашествия Бату-хана белокаменный храм. А в Москве все церкви были деревянные.

В том же 1285 году началось в Твери летописание, пошла летопись, называемая Тверскою. А в Москве летописей не велось.

Михаил Ярославич позвал в Тверь монахов — выходцев из Константинополя и с Ближнего Востока; они переводили и переписывали книги. До нас дошла одна рукопись со многими миниатюрами[23], исполненная по заказу Михаила в 1294 году, а другая подобная рукопись находится в библиотеке Ватикана. Рукописей московских того времени не сохранилось.

Словом, «лампада просвещения» зажглась в Твери ранее, нежели в Москве.

Тверь отстояла от Золотой Орды подалее Москвы и пострадала от нашествия Бату-хана менее Москвы. И не потому ли среди тверских «черных» людей многие думу думали: «Раз мы живем далеко, то, может, нам от ордынской тяжкой дани избавиться?» Но пока терпели, однако ножи за голенищами держали.

Щит русского воина XIV века, деревянный, обтянутый кожей, на нем изображен легендарный Геракл верхом на льве.

Этот же щит с обратной стороны. Прикреплены кожаная подушка и ремни для одевания на руку.

Думал, верно, о том и князь Михаил Ярославич тверской, да понимал он: хоть с каждым годом хорошеет и богатеет родной его город, да куда одной Твери с татарами тягаться, когда другие князья, а пуще всех его двоюродный брат великий князь Андрей городецкий, а за ним князья ростовские, рязанские и другие татарам угождают. А сосед — Даниил московский — хоть и смирно сидит за высокими дубовыми стенами своего Кремля, да в душу ему не влезешь — какую думу он затаил про себя…

А младший в роде Даниил Александрович московский был осторожен, дальновиден, хитер, бережлив и никак не походил на своих воинственных и безрассудных братьев.