Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова

Самозванные послы пошли на эту уступку чрезвычайной важности, и каждый из них дал королю такую присягу: «Пока Бог нам даст государя Владислава на Московское государство, буду служить и прямить и добра хотеть его государеву отцу, нынешнему наияснейшему королю Польскому и великому князю Литовскому, Жигимонту Ивановичу». Обрадованный этим поворотом дел, Сигизмунд писал польским сенаторам: «Хотя при таком усильном желании этих людей, мы, по совету находящихся здесь панов, и не рассудили вдруг опровергнуть надежды их на сына нашего, дабы не упустить случая привлечь к себе и москвитян, держащих сторону Шуйского и дать делам нашим выгоднейший оборот; однако, имея в виду, что поход предпринят не для собственной пользы нашей и потомства нашего, а для общей выгоды республики, мы без согласия всех чинов ее не хотим постановить с ними ничего положительного».

Между тем доблестный защитник Смоленска М.Б. Шеин продолжал отвечать пушечными выстрелами и вылазками на все попытки короля овладеть городом, а владыка Сергий, чтобы пресечь всякие разговоры граждан о сдаче, снял однажды после службы облачение, положил посох и, выйдя к пастве, объявил ей, что готов принять какую угодно муку, но церкви не предаст и согласен, чтобы его умертвили, но на сдачу города не согласится. Горожане, проливая слезы, надели опять на Сергия облачение и поклялись, что будут стоять против поляков до последнего издыхания.

Оставшаяся в Тушине Марина тщетно отправляла во все стороны письма с просьбой о помощи и ходила с распущенными волосами по палаткам воинов, убеждая их принять сторону Вора; наконец она решилась бежать. 11 февраля 1610 года, переодевшись гусаром, в сопровождении служанки и нескольких сотен донцов Марина покинула Тушино, оставя письмо к войску, в котором горько жаловалась на свою судьбу, но говорила, что не отступит от своих прав на Московское государство, почему поневоле должна ехать к мужу.

Однако она попала не к мужу, а очутилась у Сапеги в Дмитрове, куда он перешел, вынужденный князем Михаилом Васильевичем Скопиным снять 12 января, после 16 месяцев, осаду Троице-Сергиевой лавры. По-видимому, Марина была не прочь соединить свою судьбу с усвятским старостой, «не забывавшим, – по словам Валишевского, – даже в пьяном виде величать «государыней» свою прекрасную подругу…». Но «при всем уважении и рыцарской вежливости, – продолжает Валишевский, – с которым он уговаривал «царицу» не покидать его, Марина почуяла, что он предлагает ей это лишь для того, чтобы предать ее королю, и она решила продолжать свой путь… „Не будет того, чтобы ты мною торговал, – сказала она Сапеге, – у меня здесь свои донцы; если будешь меня останавливать, то я дам тебе битву“». Прибыв в мужском платье в Калугу к Вору, она не переставала рассылать в разные стороны послания, требуя помощи для водворения ее на московском престоле и жалуясь на мужа, который не оказывает ей «ни уважения, ни любви». «В головке этой женщины, честолюбивой до безумия, – говорит Валишевский, – к самым тяжелым и важным заботам постоянно примешивались пошлые мысли и хлопоты о пустяках… Она писала беспрестанно и ко всем, к папе и к нунцию, к королю и к его сенаторам, представляя им разные доводы, один другого глупее и смехотворнее…» Ответов она обыкновенно не получала. Папа Павел V, который писал ей при отправлении ее в 1606 году в Москву: «Мы оросили тебя своими благословениями как новую лозу, посаженную в винограднике Господнем, да будешь дщерь Богом благословенная…» – делал теперь коротенькие пометки на ее посланиях: «Не требует ответа».

Бегство Марины в Калугу вызвало новые волнения в Тушине; часть рыцарства приняла сторону Рожинского, другие – его врага, пана Тышкевича, и дело доходило до ружейных выстрелов. Затем поляки стали звать короля прибыть скорее в Тушино, ибо Тушину начинала грозить опасность как со стороны Скопина, так и от Вора из Калуги; но король не двигался из-под Смоленска.

Тогда в первых числах марта 1610 года Рожинский зажег Тушино и направился к Иосифо-Волоколамскому монастырю, ведя с собой в качестве пленника Филарета Никитича. Воровская столица окончательно опустела через несколько дней: часть русских тушинцев пошла за Рожинским, часть последовала в Калугу к Вору, а часть явилась с повинною в Москву. Тушинские же послы во главе с Михаилом Салтыковым остались при Сигизмунде под Смоленском.

Князь М.В. Скопин тем временем успешно подвигался на освобождение столицы: 4 января 1610 года высланный им в передовом отряде дворянин Волуев для разведки расположения Сапеги вступил в Троице-Сергиев монастырь, усилился там отрядом Жеребцова и на другой день напал на поляков, после чего вернулся к Скопину, донося ему о слабости Сапеги. Последний, как мы уже говорили, вынужден был 12 января снять осаду лавры и отступил к Дмитрову.