Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова

Так же решительно отказала послам и инокиня Марфа, прямо высказав при этом причины своего отказа: «И государыня, инокиня Марфа Иоанновна, – говорится в «Книге об избрании и венчании на царство Михаила Феодоровича»[34], – у архиепископа Феодорита со властьми, и у боляр, у Феодора Иоанновича Шереметева с товарыщи, всенароднаго прошения и челобитья выслушав, им отказала. А говорила, что у него, государя, Михаила Феодоровича, и у нея, Государыни, чтоб на таких великих преславных государствах быти государем, и в мысли нет. Потому, что он, государь, во младых летех. А Московскаго государства, всяких чинов люди, прежним государем не прямо служили, как праведными судбами Божиими, блаженныя памяти, великаго государя царя и великаго князя, Феодора Иоанновича, всея России не стало, и после его, государя, выбрали на Московское государство царем и великим князем Бориса Феодоровича Годунова и крест ему целовали, что было ему и детем его служити и прямити и опричь его и детей его на Московское государство инаго никого не хотети: а после смерти его на Московском государстве учинился государем царем и великим князем сын его, царевич Феодор Борисович: и крест ему целовав, Московскаго государства, всяких чинов люди изменили, отъехали к вору Гришке, расстриге Отрепьеву. И после того вора, Гришки Отрепьева, выбрали на государство государя царя и великаго князя Василиа Иоанновича, всея России и, крест ему целовав, изменили ж, многая отъехали в Тушино к Вору, а которыя от него, государя, не отъехали, были на Москве, и они царя Василиа постригли, а постриши, его и братию его отдали в Литву. И сыну моему, виде таковое, прежним государем, Московских людей крестопреступление, и Московскому государству, от Польских и от Литовских, и от Русских людей разорение, что прежних великих государей, из давных лет, сокровища Царьския, Литовския люди вывезли, а дворцовыя села, и черныя волости, и пригородки, и посады розданы в поместья дворянам и детем болярским, и всяким служилым людем, и запустошены, а всякия служилыя люди бедны, и ему, сыну моему, будучи на Московском государстве, всех служилых людей жаловать, и свои государевы обиходы полнити, и против недругов, Полскаго и Литовскаго короля, и иных пограничных государей стояти чем будет. Да и выбрану сыну моему на Московским государстве быть государем опасно, что отец его, Государев, преосвященный митрополит Филарет Никитич Ростовский и Ярославский, ныне в Полше, в великом утеснении: а сведает то король Полский, что по прошению и по челобитью всего Московскаго государства, сын его на Московском государстве государем царем и великим князем всея России, и король тотчас велит над отцом его, государевым, какое зло учинити. Да и без благословения отца своего на Московском государстве ему, государю, быти никак не мочно».

Эти отказы повергли в величайшее уныние всех членов посольства, которые в прямодушном слове великой старицы Марфы не могли не видеть истинной правды: действительно, люди Московского государства сильно измалодушествовались за Смутное время и государям своим прямо не служили; Смоленск и Новгород были отторгнуты поляками и шведами; царская казна была пуста; все находилось в страшно запущенном состоянии, разобраться в котором было чрезвычайно трудно молодому Михаилу; наконец, в глазах инокини Марфы ничто не являлось ручательством, что подданные будут служить ему лучше, чем прежним государям после смерти Феодора Иоанновича, а между тем согласие на избрание на царство могло немедленно отразиться на судьбе отца молодого государя, пребывавшего в плену, – Филарета Никитича.

Решительно отказав послам, инокиня Марфа и ее сын были тем не менее глубоко тронуты всенародным избранием Михаила Феодоровича. Вот почему под влиянием таких разнородных чувств, их охвативших, они и отказывали послам с «великим гневом и со многими слезами» и затем долго не хотели идти вместе с ними «за кресты в Соборную церковь».

В соборе Ипатьевского монастыря, при молебном пении, послы и всенародное множество всех православных христиан «с великим слезным рыданием и воплем» опять били челом Михаилу Феодоровичу и его матери, чтобы они согласились на их усиленную просьбу.

Наконец после нескольких отказов в продолжение шести часов старица Марфа и ее сын, видя неотступное моление приехавших послов, убедились, что сам Господь призывает Михаила на великий, но тяжкий подвиг служения измученной и вконец разоренной Родине.

Последовало умилительное зрелище: «Великая же государыня, старица инокиня Марфа Ивановна, во мнозем душевном умилении и тихости сына своего… со утешением увещевала»; затем она сквозь слезы благословила плакавшего от глубокого сердечного потрясения Михаила Феодоровича.