Сказания русского народа

Во всех народных сказаниях мы часто сохраняли многие слова, подслушанные в сельских разговорах, имеющие совершенно другое значение в современной нашей жизни. Мы даже сохранили названия разных гаданий, хотя некоторые из них с первого взгляда, кажется, состоят из повторений одного и того же. Не думаем, чтобы нас в этом обвиняли: сами предметы говорят о такой необходимости: Кроме сего, почитаем обязанностию предуведомить почтенных соотечественников, что в наших сказаниях не все то помещено, что известно в селениях. Так, одного мы не могли вместить здесь по внутреннему нашему убеждению, как оскорбительного для современного просвещения; другое представлялось противным нашей жизни и нашим отношениям. Русская сельская жизнь неистощима в своих рассказах: надобно много людей и много времени, чтобы вполне представить ее домашний быт.

Русское народное чернокнижие

Сказания о чародействе

Чары на ветер

Чары на ветер известны были в русском чернокнижии еще в XVI столетии. Курбский, участник славы царя Иоанна IV Васильевича, описывая казанскую битву, говорит, что казанские татары, желая очаровать русскую рать, навевали ветры с своей стены. Люди, незнакомые с русскою семейною жизнию, до сих пор обвиняют Курбского за это известие. Чтобы увериться— действительно ли существуют чары на ветер, стоит только заговорить с первым русским селянином, и сотни примеров будут пред глазами. В селах говорят, что какой-то пчельник научил чародеев такому ремеслу, когда отроившиеся пчелы улетали к соседям; но, рассматривая применение чаров на ветер к разным случаям, видно, что они были занесены к нам с чужой стороны. Кажется, без всякого сомнения, можно предполагать, что чары на ветер изобретены казанскими чародеями.

Чары на ветер составляют жестокую месть в оскорблении. Желая отомстить своему врагу, поселяне отправляются к чародею, рассказывают свою обиду, просят его почаровать на ветер. Чародей, получивши подарки: вино, деньги, холстину, спрашивает: «В какой стороне живет твой супостат?» — «Вот в этой-то сторонке, говорит обиженный, живет мой супостат!» — Выходят вместе на дорогу и оба смотрят: есть ли туда попутный ветер? Если есть ветер, тогда приступают к совершению обряда. Обиженный поселянин берет с дороги снег или пыль, смотря по времени года, и отдает с поклоном чародею. Этот, принявши пыль, бросает на ветер, приговаривая проклятие: «Кулла, Кулла! Ослепи такого-то,  черные,  вороные,  голубые,  карие,  белые, красные очи. Раздуй его утробу толще угольной ямы, засуши его тело тоньше луговой травы. Умори его скорее змеи медяницы!»

Проговоривши проклятие, чародей глубоко задумывается, потом рассказывает: вид, приметы, место — куда долетели его чары; уверяет, как корчило этого человека, как он лишался зрения, как раздувался своею утробою, как начал чахнуть, как теперь томится недугом смертным.

Поселяне убеждены, что если их враг попадется под проклятие чародея, то он непременно будет жертвою чарования. Но как этого на самом деле не бывает, то всегда утешают себя тем, что на эти чары попался посторонний человек, сходный лицом и всеми приметами с его врагом. Вероятно, что извинения высказываются наперед самими чародеями, в оправдание своего обмана. Доверенность и настроенное воображение к чудесам составляют основу всякого чарования. Знавши простоту поселян, их доверенность ко всему чудесному, мы не должны удивляться, что они позволяют себя обманывать чародеям. Мне известны многие усилия, предпринимаемые для истребления сего обмана, но, к сожалению, увеличившие еще более уверенность простодушных в действительности этих чар. Кажется, что все это происходит оттого, что благодетельные помещики не знают: как вооружиться против этого зла? Справедливое удовлетворение обиды, внимание к бедствию могут навсегда истребить верование в чары на ветер. Русский поселянин тих и спокоен, добр от природы, понятлив до последней возможности. Случись с ним бедствие, он лишается этих наследственных доблестей, и тогда-то предается с полною достоверностию в распоряжение обманщиков.

Чары на след 

Чары на след употребляются едва ли не во всех селениях. Верование поселян так к ним безгранично, что никто не может их разуверить. Человек, подвергшийся этому чарованию, почитается от всех погибшим, недоступным ко всякому исцелению. Трудно решить: когда забрело на русскую землю это чарование? Что оно не русское создание, в этом нет сомнения. Люди, занимающиеся этим ремеслом, суть: цыгане, литовцы, татары, молдаване, сельские русские коновалы, бродящие по русским селениям с предложением услуг, всегда остающихся в наклад простодушным поселянам. Спрашивай бывалого — русское поверие — составляет причину всех сельских бедствий. Расспрашивая бывалого о чужеземных диковинках, поселяне всегда стараются выпытывать, всеми возможными средствами, об отвращении бедствий. И здесь-то бывалый, как опытный обманщик, научает глупостям всякого рода.