Сказания умирающей Земли. Том I

Лианэ приостановил пытку: «В Эфреде. Вот как. В степях Рухнувшей Стены». Разбойник поджал губы. «Может быть, это так. Но я тебе не верю. Ты должна подтвердить свои слова – мне нужна правда, только правда и ничего, кроме правды!» Он снова взял из костра горящую ветвь и вставил ее между лодыжками женщины, после чего опять принялся пытать мужчину. Женщина молчала.

«Говори, мерзавка! – пыхтя, приказывал Лианэ. – Я уже вспотел, а вы ты все еще упираешься!» Женщина молчала. Ее широко раскрытые глаза остекленели и смотрели прямо в небо.

«Она умерла! – воскликнул ее муж. – Умерла! Моя жена умерла!» Рыжебородый человек забыл о боли и страшно кричал: «А! Лианэ, ты – демон, ты – исчадие ада! Будь ты проклят! Клянусь Фиалом, клянусь Крааном…» Его слова сливались в один непрерывный истерический вопль.

Тсаис ощущала беспокойство. Женщина умерла. Разве убийство – не зло? Панделюм говорил, что похищение жизни – преступление. Если женщина была добрым существом, а рыжебородый мужчина явно так считал, значит, разбойник был преступником. Все они, конечно, состояли из липкой крови и омерзительной плоти. Тем не менее, причинение боли, приводящее к смерти живого существа, следовало рассматривать как зло.

Бесстрашная в своем невежестве, Тсаис выступила из укрытия и подошла к костру. Разбойник обернулся и отскочил. Но при виде грациозной красавицы страх его тут же сменился вожделением. Лианэ веселился, Лианэ танцевал!

«Добро пожаловать! Приветствую тебя, прекрасная незнакомка! – разбойник досадливо покосился на распростертые тела своих жертв. – Неприятная история! Не обращай на них внимания». Странник Лианэ скинул плащ, похотливо разглядывая девушку яркими карими глазами и горделиво вышагивая подобно распустившему хвост петуху: «Прекрасно, замечательно, дорогая моя! Причем – и ты скоро в этом убедишься – такого мужчину, как я, днем с огнем не найдешь!»

Тсаис положила руку на эфес шпаги, и та сразу выскочила из ножен. Лианэ отпрянул, встревоженный ненавистью, сверкнувшей в глазах девушки с извращенным мозгом, не меньше, чем ее сверкнувшим клинком.

«Что это значит? Успокойся, успокойся! – торопливо говорил разбойник. – Спрячь свою шпагу – она острая и твердая! Будь так любезна, опусти ее, выбрось! Я великодушный человек, но мне досаждать опасно».

Тсаис стояла между телами двух жертв. Рыжебородый мужчина был жив и смотрел на нее лихорадочно выпученными глазами. Женщина неподвижно уставилась в темное небо.

Лианэ бросился вперед, намереваясь схватить девушку, пока она отвлеклась. Живая шпага поднялась, сделала выпад и проткнула проворное тело разбойника.

Странник Лианэ опустился на колени, выкашливая кровь. Тсаис вытерла с клинка кровь серовато-зеленым плащом бандита и с трудом вложила клинок в ножны: шпага хотела колоть, рубить, убивать!

Разбойник лежал без сознания. Тсаис отвернулась, ее тошнило. Слабый голос позвал: «Освободи…»

Поразмыслив, Тсаис разрубила путы. Пошатываясь, мужчина бросился к жене и стал гладить ее, сорвал с нее веревки, звал, склонившись к ее обращенному к небу лицу. Женщина не отвечала. Бородач вскочил и безумно взвыл, протянув руки вверх. Подхватив на руки безжизненное тело, он побежал, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, куда-то в темноту, непрерывно проклиная судьбу…

Тсаис дрожала. Она перевела взгляд с неподвижной фигуры разбойника на черный лес, начинавшийся далеко за пределами круга, освещенного мигающим пламенем костра. Медленно, часто оглядываясь, она стала отходить по лугу от развалин. Истекающий кровью Лианэ остался лежать у гаснущего костра.

Последние язычки пламени померкли и пропали в темноте. Тсаис зашла в рощу и на ощупь пробиралась между стволами угрожающе нависших над ней деревьев; в ее извращенном восприятии ночной лес был еще мрачнее, еще страшнее, чем в глазах обычного человека. В Эмбелионе никогда не было настоящей ночи – только озаренные переливчатыми сполохами сумерки. Тсаис продолжала брести по невидимым лесным тропам под вздыхающими невидимыми кронами – напряженная, подавленная, но не подозревающая о том, что могло ей встретиться: о деодандах, о пельгранах, о рыскающих в лесу эрбах (звероподобных двуногих демонах), о гиддах, способных совершать семиметровые прыжки, присасываясь к настигнутым жертвам.