Сказания Умирающей Земли: Волшебник Мазериан; Пройдоха Кугель

Кугель подробно изложил обстоятельства, которые привели сначала к обнаружению, а затем к потере искомого Фарезмом вывернутого наизнанку отображения времени-пространства. Пока он рассказывал, лицо Фарезма морщилось от горя, плечи бессильно опускались. Наконец он вывел Кугеля наружу, на плоскогорье, утопавшее в тусклых багровых вечерних сумерках. Они стояли бок о бок, разглядывая отвесные утесы, теперь молчаливые и безжизненные.

— В какую из пещер залетело это существо? — спросил Фарезм. — Покажи, если помнишь!

Кугель протянул руку:

— Вот туда, по-моему. Имейте в виду, я с ними дрался в полном замешательстве, в круговерти крыльев и белых одежд…

— Подожди здесь. — Фарезм зашел в лабораторию и вскоре вернулся. — Возьми этот фонарь, — сказал он, протягивая Кугелю кристалл на серебряной цепочке, сияющий холодным белым светом. — Приготовься!

Чародей бросил под ноги Кугеля гранулу, развернувшуюся вихрем, и Кугель головокружительно вознесся к осыпающемуся каменному уступу, на который он указал Фарезму. Рядом зияло темное отверстие пещеры. Кугель направил в него поток белого света. Он увидел пыльный проход шириной примерно в три шага; дотянуться до свода пещеры он не мог. Проход углублялся в утес, слегка поворачивая в сторону. Судя по всему, здесь не было ничего живого.

Держа перед собой светящийся кристалл на цепочке, Кугель медленно продвигался в глубь пещеры — сердце его часто стучало от страха. Чего он боялся? Кугель не понимал. Он остановился, замер: неужели музыка? Или воспоминание о музыке? Прислушиваясь, Кугель больше не различал никаких звуков, но как только он пытался снова шагнуть вперед, страх сковывал его настолько, что он не мог пошевелиться. Приподняв фонарь повыше, он вглядывался в глубину затхлой пещеры. Куда вел этот проход? Что там дальше? Только пыльный камень? Или вход в демонический мир? В блаженный рай Безднума? Кугель заставил себя постепенно двигаться вперед — с предельной осторожностью, напрягая слух, зрение и даже обоняние. На ступеньке у каменной стены он обнаружил сморщенный коричневатый сферический предмет: символ НЕБЫТИЯ, принесенный им в далекое прошлое. ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ давно отстранилась от талисмана и пропала.

Кугель бережно поднял потемневший хрупкий шар, пролежавший миллион лет, и вернулся на наружный уступ обрыва. По команде Фарезма вихрь опустил Кугеля на площадку перед синоптикумом.

Опасаясь снова разгневать чародея, Кугель робко вручил ему трещиноватый, сморщенный символ НЕБЫТИЯ.

Фарезм взял его и рассмотрел, удерживая между большим и указательным пальцами:

— И это все?

— Там больше ничего нет.

Фарезм развел пальцы, позволив талисману упасть. Ударившись о щебень, он тут же превратился в пыль. Фарезм взглянул на Кугеля, глубоко вздохнул, отвернулся, выразив взмахом руки неописуемую подавленность, и проследовал обратно в синоптикум.

Кугель с облегчением начал спускаться по тропе, проходя при этом мимо бригады камнерезов, тревожно ожидавших дальнейших указаний. Они мрачно поглядывали на Кугеля, а мастеровой двухметрового роста даже бросил в него камнем. Кугель пожал плечами и продолжил путь на юг. Через некоторое время тропа привела его туда, где когда-то находилось селение на берегу пруда — теперь это была пустошь, поросшая редкими старыми деревьями — низкорослыми, кривыми и сучковатыми. Ниже, в долине, виднелись какие-то развалины, но от великих древних городов — Импергоса, Таруве и Раверджанда — не осталось даже воспоминаний.

Кугель шел на юг. За его спиной утесы постепенно сливались с дымкой расстояния и в конце концов пропали за горизонтом.

Глава V Пилигримы

1 В гостинице

Почти весь день Кугель брел по унылой пустынной равнине, где не росло ничего, кроме солончаковых трав. За несколько минут до захода Солнца он вышел на берег широкой спокойной реки; вдоль берега тянулась дорога. Справа — ближе, чем в километре — темнело высокое бревенчатое строение, оштукатуренное серовато-коричневым гипсом: судя по всему, гостиница или трактир. Наличие этого заведения вызвало у Кугеля огромное облегчение, так как он ничего не ел со вчерашнего дня, а предыдущую ночь ему пришлось провести на дереве. Уже через десять минут он открыл тяжелую, окованную чугуном дверь и зашел внутрь.

Он стоял в прихожей. С обеих сторон блестели тысячами отражений закатных лучей створчатые окна, застекленные хрустальными ромбами, за многие годы успевшими приобрести лавандовый оттенок. Из трактирного зала доносились оживленный гул голосов, перестук горшков и бокалов, запахи старого дерева, вощеной плитки, дубленой кожи и аппетитно кипящих котлов. Шагнув вперед, Кугель оказался в компании двух десятков посетителей, собравшихся у камина, распивавших вино и похвалявшихся друг перед другом, как это водится среди путешественников, всяческой небывальщиной.