– Тетушка, – сказала она, снова беря в руки тростник, – я выросла среди женщин. Там, в стране каргов, далеко на востоке, на острове Атуан, меня окружали только женщины. Маленькой девочкой меня взяли из семьи и вырастили в пустыне, чтобы затем сделать Верховной Жрицей. Не знаю, как по-настоящему называется та пустыня, мы ее называли просто Священным Местом. И это было единственное место, которое я знала. Храмы охраняли воины, но им было запрещено входить на территорию, ограниченную стеной. А мы не смели покидать ее. Мы выходили за ее пределы только толпой – сплошь женщины и девочки, сопровождаемые охраной, состоявшей из евнухов, которые держали всех мужчин на недосягаемом для глаза расстоянии.
– Кто это такие – те, кого ты только что назвала?
– Евнухи? – Тенар машинально употребила каргадское слово. – Оскопленные мужчины.
Ведьма уставилась на нее, проговорила: «Тсекб!» – и особым жестом отогнала зло. Потом нервно облизала губы. Она была чрезвычайно озадачена.
– Один из них, – продолжала Тенар, – практически заменил мне мать… Но поверишь ли, тетушка, я ни разу не видела настоящего мужчины, пока не стала совсем взрослой. Одних только девочек и женщин. И все-таки я не понимала как следует, что же женщины собой представляют, именно потому, что женщины были единственными людьми, которых я знала. Это, наверно, как у тех мужчин, что подолгу лишены женского общества, – у моряков, солдат и еще магов с острова Рок; разве понимают они по-настоящему, что такое мужчины? Как они могут знать это, если даже никогда не говорили с женщиной?
– Они что же, поступают с ними как с баранами да козлами? – занятая своими мыслями, спросила Мох. – Просто берут ножик и – чик?
Сейчас, вся охваченная ужасом и мрачной жаждой мести, которая сильнее даже гнева, она просто не способна была рассуждать здраво и говорить на какую-либо иную тему, кроме как о евнухах.
Тенар немногое могла ей рассказать. Она поняла, что никогда даже не задумывалась об этом. На Атуане было много евнухов, а один из них, Манан, нежно любил ее, и она его любила; но убила его во имя собственного спасения… А потом она попала на острова Архипелага, где никаких евнухов не было, и совсем позабыла о том, что где-то они еще существуют, – они для нее словно навеки канули во тьму вместе с Мананом.
– По-моему, – сказала она, стараясь удовлетворить жадное любопытство тетушки Мох, – они выбирают маленьких мальчиков и… – Она вдруг умолкла. Даже руки перестали двигаться. – Так было и с Терру, – снова заговорила она после долгого молчания. – Для чего еще нужен ребенок? Какой от малыша прок? Вот им и пользуются. Насилуют, уродуют… Послушай, тетушка Мох. Когда я жила в тех местах, где поклоняются тьме, там жрицы прямо-таки горели жаждой насилия. А попав сюда, я решила, что вышла из тьмы на свет. Я научилась понимать нормальные значения слов. У меня был муж, я родила от него детей, я в общем жила хорошо. И света мне вполне хватало. Но и при свете с нашей Терру… сотворили такое… Там, на лугу, у реки. У той самой реки, где когда-то Огион дал подлинное имя моей родной дочери. И солнце светило… А я все пытаюсь понять теперь, где же я могла бы жить, тетушка Мох. Ты меня понимаешь? Ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Что ж поделаешь? – вздохнула старуха и, помолчав, прибавила: – Милая ты моя, вокруг столько горя, что его и искать-то не нужно – само придет. – И, заметив, как дрожат руки Тенар, пытающейся вновь приняться за работу, ласково предупредила ее: – Смотри не поранься, милая.
Лишь через сутки Гед пришел в себя. Тетушка Мох отлично умела выхаживать больных, несмотря на все свои причуды и грязноватую внешность. Она даже умудрилась влить раненому в рот несколько ложек мясного бульона.
– Долго голодал, – объявила она, – и прямо-таки высох от жажды. – И, внимательно осмотрев его, прибавила: –
Но благодаря неустанным и терпеливым заботам тетушки Мох больной все-таки понемногу пил крепкий бульон, сдобренный целебными травами.
– Ну теперь мы посмотрим! – сказала старая ведьма. – Хотя, по-моему, все-таки слишком поздно. Он от нас ускользает. – Она говорила об этом без горечи – пожалуй, даже с облегчением. Этот незнакомый мужчина был ей безразличен; просто еще одна смерть – обычное дело. Возможно, ей удастся похоронить хоть этого мага. Ей же не позволили похоронить старого Огиона.