Сказано – сделано

Обнаруженное в крови убитой снотворное очень меня обеспокоило. Думаю, Никоненко, который ведет дело, тоже не находит себе места, пытаясь выяснить, для чего девушку напичкали лекарством. Мой ответ прост: дело не в том, что она плохо спала по ночам, а в том, что Инну Гольстер нужно было «поместить» в квартиру Сомова!

Как и кто подмешал девушке в еду или питье снотворное, мне еще предстоит выяснить, но пока я не сомневаюсь в одном: Инну усыпили и в бессознательном состоянии привезли в дом Сомова. Потом девчонку застрелили, для вида спрятали пистолет и скрылись.

Хотя, стоп, здесь я ошибаюсь. Преступник или преступники продолжали торчать в квартире Сомовых до тех пор, пока Иннокентий не вернулся и не увидел убитую. Потом он в ужасе бросился ко мне, прося помощи и понимания. Вот тогда-то убийца и его сообщники, если они, конечно, наличествовали, преспокойно вышли из квартиры, не забыв даже выключить свет в зале, то есть в той комнате, где находился труп Инны. Сомов же уверен в том, что не выключал свет, и этому я верю больше. Разве насмерть перепуганному мужику могло прийти в голову гасить свет, когда он обнаружил труп знакомой и, вполне возможно, любимой девушки под своей родной крышей, посреди новенькой квартирки? Конечно, это бред, а вернее, промах преступника, совершенный им в спешке или просто по глупости. Не все же убийцы, в конце концов, отличаются высоким коэффициентом интеллектуальных способностей!

Мысли мои путались, постоянно сменяя одна другую, и не давали ни минуты покоя. На помощь, как всегда, пришли мои родные гадательные «кости». И их «вердикт» меня несколько удивил.

Сначала я хотела задать вопрос, который касался снотворного, подсыпанного Инне. Конечно, меня интересовало, кто и с какой целью мог это сделать. Но я не получила бы от «косточек» прямых ответов на эти два важных вопроса, следовательно, мое любопытство разожглось бы с еще большей силой, и удовлетворить его сразу, к сожалению, не удалось бы. Но ничего, настанет время, когда я буду знать все!

Поэтому, решив не мучить себя понапрасну, я мысленно загадала совсем другой вопрос, банальнее которого ничего нельзя придумать: «Что меня ожидает завтра?»

Выпало три числа, комбинация которых сулила… опасность: 36+20+10 — «Надо остерегаться контактов с теми, кого вы неосторожно обидели, так как они этого не забыли и хотят отомстить вам».

Кто же это такой шустрый? Отомстить мне? Но за что? Хотя… Я ведь не дура и прекрасно понимаю, что это убийство расследуется «со скрипом и скрежетом» не случайно. На моем пути наверняка появился человек, который не только следит за всеми моими действиями, но и тщательно заметает следы, которые по неосторожности или забывчивости оставил преступник, на самом деле убивший Инну Гольстер.

Глава 6

Проснувшись, позавтракав и на всякий случай изменив прическу и цвет волос — надела баклажановый парик-каре, — я спустилась вниз, к машине, оставленной не на стоянке, а у подъезда. В надежности новой сигнализации я была уверена, поэтому не очень-то опасалась найти свою «девяточку» без недавно купленных шипованных «сапожек».

Для начала я решила поехать к дому Сомова и заняться очень кропотливым делом, которое из-за своей кропотливости мне и не нравится, — нужно было опросить как можно больше соседей, которые могли видеть, как в подъезд, где живет Сомов, вносили что-то странное. А в том, что Инну Гольстер именно вносили, я почти не сомневалась. Собственными ногами она вряд ли бы пошла к Сомову в сопровождении убийцы. Хотя вероятность такой версии я не исключала окончательно. Просто взяла ее на вооружение, но проверять пока решила первую.

Опрос начала с бабулек, сидящих около дома всегда, за исключением темного времени суток и часов, которые они проводят за внимательным просмотром телесериалов.

Среди аборигенок особо выделялась старушка в смешном плюшевом берете, который она носила, наверное, еще в сталинские времена. Она лихо заломила его на затылок, обмоталась огромной шалью, облачилась в высокие валенки с блестяще-черными калошами и, несмотря на осень, нарядилась в искусственную шубу. Я не ожидала, что около такого дорогого дома увижу столь бомжеватую на вид особу. Но, несмотря на природную брезгливость и стойкое отвращение к любым признакам нищеты, я все-таки отважилась подойти к хмурым бабкам.

Первая их реакция на мой вопрос о том, вносил ли кто в дом кули, ковры, мешки или еще что-то крупное, была почему-то странной:

— Нет-нет, ничего не видели, ничего не слышали.

Разговор явно не клеился. Бабульки, боящиеся, казалось, даже собственной тени, напрочь отказывались напрягать мозги для того, чтобы припомнить тот вечер, о котором я их спрашивала. Тогда я изменила вопрос:

— А вы не видели красивую девушку с длинными черными волосами? Не знаю, какая на ней была верхняя одежда, но эта девушка должна была вести себя странно. Например, она могла качаться из стороны в сторону. Наверное, ее кто-то поддерживал, с трудом заводил в подъезд… Ничего не припоминаете?

— Да не видели мы ничего! Чего ты к нам привязалась?