Сказано — сделано

— Всё может быть, — сказал капитан. — Можно даже в «Спортлото» выиграть. Но уж больно маленький шанс.

— Ничего. Зато это дело. Самое настоящее дело.

— Что значит «настоящее»?

— Ну, как бы вам объяснить. Смотрите вы, к примеру, «Клуб путешественников» по телевизору, и ведущий вам говорит: «Сегодня вы побываете на вулкане Фудзияма, в тропической Африке, а также на островах Зелёного Мыса». Но ведь это неправда! Совершенная неправда! Нигде вы не побываете, кроме своего дивана. Это всё ненастоящее. А бутылка наша с письмом самая настоящая. Вон она на волнах качается. — И я махнул рукой в сторону залива.

Капитан привстал и пристально посмотрел в море, будто и вправду желая увидеть на волнах сургучное горлышко нашей бутылки.

В конце лета, перед самым началом учебного года, в один из вечеров ко мне примчался Генка. Вид у него был совершенно дикий. Он размахивал над головой каким-то конвертом и кричал:

— Письмо! Нам письмо из Японии!!!

— Неужели бутылка? — изумился я.

— Конечно! — крикнул Генка. — Что у тебя, в Японии тётя, что ли?!

На длинном заграничном конверте, залепленном множеством разноцветных марок, был чётко выписан Генкин адрес, а под ним стояли наши фамилии и имена. В правом нижнем углу было написано: «Япония. Гора Фудзияма».

Мы, затаив дыхание, вскрыли конверт. Внутри лежала глянцевая цветная открытка с изображением знаменитого вулкана. На обратной стороне её было написано:

Дорогие ребята!

Со спортивной делегацией нахожусь в Японии. Сегодня нас привезли любоваться Фудзиямой. Наш гид так нам и сказал: по программе полтора часа любования Фудзиямой. Да, вы были правы, гора намного красивее, чем в передаче клуба путешественников. Но самое главное — её можно потрогать и даже понюхать.

В начале сентября буду дома. Обязательно зайду к вам и расскажу много интересного.

И хотя я не ведущий телеклуба, но зато я «настоящий». Вы ведь меня понимаете. Вчера ходил по берегу Тихого океана и искал вашу бутылку. Пока не видно. Но её найдут. Обязательно найдут. Я в этом уверен. До скорой встречи.

Ваш капитан.

Мы прочитали письмо, аккуратно вложили открытку назад в конверт и помолчали. Потом я сказал:

— Знаешь, Генка, у меня такое чувство, что нашу бутылку уже нашли.

Шишка

Во время большой перемены мы с Генкой стояли на школьном дворе и думали. Следующий урок — математика. Контрольная. А мы вчера целый вечер печатали фотокарточки и подготовиться, конечно, не успели.

— Вот если бы нас собака покусала, — мечтательно сказал Генка, — нас бы тогда отпустили.

— Может, и отпустили бы, — сказал я. — Только перед этим по двадцать уколов. Против бешенства.

— Зачем же бешеную собаку брать?

— А ты что, справку у неё попросишь перед тем, как она тебя кусать будет? Да и что там говорить. Все равно собаку взять негде. Не будешь же сам себя кусать.

Мы замолчали и стали глядеть, как первоклашки гоняют в футбол. Вдруг Генка просиял:

— Идея! Идем сейчас к врачу и говорим, что у нас сотрясение мозгов. Играли в футбол и в борьбе за верхний мяч столкнулись лбами. А теперь кружится голова и всё такое прочее.

— Так она нам и поверила. Ты что, нашу врачиху не знаешь? Ведь шишки нужны! Большие хорошие шишки.

— Сделаем, — сказал Генка.

— Как это — сделаем?

— Очень просто. Набьём. Что у тебя, шишек никогда не было? Хороший щелбан — и дело в шляпе. Ну-ка, давай попробуем.

Генка выставил лоб. Я щёлкнул.

— Да ты сильней давай. Не бойся.

Я щёлкнул сильнее.

— Слушай, ты что, не ел сегодня? Кто же так щёлкает?

— Нет, — сказал я. — Щелбанами шишку не набить. Предмет нужен.

И мы принялись искать подходящий предмет.

— Во, гляди, что нашёл! — закричал Генка, вылезая из кустов. В руках у него был здоровенный ржавый молоток, похожий на кувалду.

— Ты что, спятил? — сказал я. — Тут сразу дуба дашь. Я вот что думаю. Ботинком надо попробовать. Он и мягкий и в то же время твёрдый.

Генке моя мысль понравилась. Мы сняли по ботинку и внимательно их осмотрели. Каблук моего показался нам подходящим: острые края уже сносились и резина в самый раз, средней жёсткости. Генка сел на ящик, стиснул зубы и зажмурился.

— Давай! — выдавил он.

Но легко сказать: давай. Попробуй-ка вот так, ни за что ни про что, треснуть своего товарища башмаком по лбу.

— Не могу, — сказал я. — Рука не поднимается.

— Трус, — сказал Генка.

— И ничего не трус. Хочешь, бей меня первого.

— Ну, ты представь, что это не я, а просто стенка.

— Как же я могу стенку представить, если твою голову вижу.