Сказать почти то же самое

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти

Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.

Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером

            не шелохнувши,

И шепнул я вдруг вздохнувши: «Как друзья

            с недавних пор,

Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».

                                    Каркнул Ворон: «Nevermore!» (М.А. Зенкевич)

* * *

Я с улыбкой мог дивиться, как эбеновая птица,

В строгой важности – сурова и горда была тогда.

«Ты, – сказал я, – лыс и черен, но не робок и упорен,

Древний, мрачный Ворон, странник с берегов,

где ночь всегда!

Как же царственно ты прозван у Плутона?» Он тогда

                                    Каркнул: «Больше никогда!»

Птица ясно прокричала, изумив меня сначала.

Было в крике смысла мало, и слова не шли сюда.

Но не всем благословенье было – ведать посещенье

Птицы, что над входом сядет, величава и горда,

Что на белом бюсте сядет, чернокрыла и горда,

                                    С кличкой «Больше никогда!».

Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,

Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.

Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,

Наконец я птице кинул: «Раньше скрылись без следа

Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!..» Он тогда

                                    Каркнул: «Больше никогда!» (В.Я. Брюсов)]

Вот как переводит их Бодлер:

Alors, cet oiseau d’ébène, par la gravité de son maintien et la sévérité de la physionomie, induisant ma triste imagination à sourire: «Bien que ta tête, – lui dis-je, – soit sans huppe et sans cimier, tu n’es certes pas un poltron, lugubre et ancient corbeau, voyageur parti des rivages de la nuit. Dis-moi quel est ton nom seigneurial aux rivages de la nuit plutonienne! Le corbeau dit:.Jamais plus!»

Je fus émerveillé que ce disgracieux volatile entendît si facilement la parole, bien que sa réponse n’eût pas un bien grand sens et ne me fît pas d’un grand secours; car nous devons convenir que jamais il ne fut donné à un homme vivant de voir un oiseau au-dessus de la porte de sa chambre, un oiseau ou une bête sur un buste sculpté au-dessus de la porte de sa chambre, se nommant d’un nom tel que Jamais plus \

Mais le corbeau, perché solitairement sur la buste placide, ne proféra que ce mot unique, comme si dans ce mot unique il répandait toute son ́âme. Il ne prononça rien de plus; il ne remua pas une plume, – jusqu’à ce que je me prisse à murmurer faiblement: «D’autres amis se sont déjà envolés loin de moi; vers le matin, lui aussi, il me quittera comme mes anciennes espérances déjà envolées». L’oiseau dit alors: «Jamais plus!» (Baudelaire)