Сказать почти то же самое

[† В автобусе S, в час пик. Тип лет двадцати шести, мягкая шляпа со шнурком вместо ленты, слишком длинная шея, как будто ему ее вытянули. Люди выходят. Тот субъект, о котором речь, негодует на соседа. Обвиняет его в том, что тот толкается всякий раз, когда кто-нибудь проходит мимо. Тон жалобный, с претензией на злобу. Едва увидев свободное место, тут же туда бросается. Через два часа встречаю его на Римской площади, перед вокзалом Сен-Лазар. Он с дружком, который ему говорит: «Тебе бы надо пришить еще одну пуговицу к плащу». Он показывает ему, где (у разреза) и почему. (ит., Эко)]

Некоторые из упражнений Кено напрямую затрагивают содержание (исходный текст преображается посредством литот, принимает форму предсказания, сна, официального письма и т. д.) и поддаются переводу в собственном смысле слова. Другие, напротив, заняты планом выражения. В этих случаях исходный текст интерпретируется за счет метаграфов (т. е. анаграмм, перестановок посредством возрастающего числа букв, липограмм и т. д.) или за счет метаплазмов (ономатопей, синкоп, метатез и т. п.). К ним можно было подступиться только методом переработки. Если, например, автор бился об заклад, что передаст исходный текст, ни разу не употребив букву е, то итальянский вариант, разумеется, должен был проделать то же самое упражнение, отбросив слепую почтительность к букве оригинала. Так, оригинал гласил: «Остановка, автобус стопорит. И заходит чувак, слишком длинногорлый…» (Au stop, l’autobus stoppa. Y monta un zazou au cou trop long…) Итальянский перевод добивался того же самого эффекта: «Как-то раз, положим, около полудня, у остановки автобуса S я увидал юнца, слишком длинногорлого…» [Un giorno, diciamo alle dodici, sulla piattaforma di coda di un autobus S, vidi un giovanotto dal collo troppo lungo…][230]

Упражнения Кено включают в себя также обращения к поэтическим формам, и здесь перевод тоже встал на путь радикальной переработки. Там, где оригинальный текст рассказывает историю александрийским стихом, пародируя французскую литературную традицию, я позволил себе рассказать ту же самую историю в столь же пародийном ключе, отсылая читателя к стихотворению Леопарди. Наконец, упражнение, озаглавленное «Неумело» («Maladroit»), подвело меня к самым крайним пределам вольного состязания, и неумелый рассказ француза, почти лишенного дара речи, стал у меня выступлением «принужденного» на студенческом собрании в 1977 г.

Одна из вариаций посвящена англицизмам:

Un dai vers middai, je tèque le beusse et je sie un jeugne manne avec une grète nèque et un hatte avec une quainnde de lèsse tresses. Soudainement ce jeugne manne bi-queumze сгézé et acquiouse un respectable seur de lui trider sur les toses. Puis il reunna vers un site eunoccupé. A une lète aoure je le sie égaine; il vouoquait eupe et daoune devant la Ceinte Lazare stécheunne. Un beau lui guivait un advice à propos de beutone […]

[Уан дэй, почти в миддэй, я тэйкнул бас, зомбитый стрито́вым пипло́м, и залука́л янгмэна с грэйт шэй, в хэте с лэйсом вместо бэнда. Вдруг этот янгмэн крэйзует и эккьюзует респектэбельного сера, что тот его толкинул и натрэдил ему на шузы. Потом ра́ннит к фри-плэйсу. Лэйтер он я залука́л его эгейно; он раз-гулливэл тудэй-сюдэй у стэйшн Сэйнт-Лэйзэр. Уан бой ему гива́л эдвайс про ба́ттон (…)].