Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014

— А здесь Гургийон соединяется с переулком Тюрке. 14 ноября 1305 года после коронации Папы Климента Пятого, ставленника французского короля Филиппа Красивого, здесь под напором толпы на торжественную процессию обвалилась стена. Вот на этом самом месте. Через пару дней по приказу архиепископа возвели новую. Ее вы и видите перед собой. Среди погибших под камнями были и придворные короля, и простые горожане. Пострадал и сам Папа. Известно, что тогда же из его тиары выпал легендарный рубин размером с куриное яйцо. Любители сокровищ и кладов с тех самых пор исследуют здесь каждую щель. Ищут, но пока безуспешно…

Вериль Елена Елизарова

Марте Опанасенко повезло — ее налетчики застрелили. А Деборе и Айгюль, женам Шломо Камински и Рашида Мурзамуратова, не повезло — их пираты угнали с собой. Способных держать оружие мужчин казнили. Стариков и детей не тронули.

Запасы рения налетчики выгребли с рудниковых складов подчистую, селение ограбили и убрались, прихватив с собой двадцать шесть женщин — жен и старших дочерей астероидных колонистов.

Ивана Опанасенко радиограмма с вестью о несчастье застала в пути. Втроем с Рашидом и Шломо они направлялись на закупку провизии на Вилену, аграрную карликовую планету в пяти сутках лета.

— Разворачивай! — ворвался в пилотскую рубку Иван, едва принял радиограмму и осознал, о чем в ней говорилось. — Беда, — выдохнул он и завыл в голос — тоскливо, будто пес по умершему хозяину.

Рашид вырвал у Ивана из рук мятую бумагу с текстом. С минуту, каменея лицом, читал. Затем с размаху саданул кулаком по пульту управления и бросил старенький грузовоз в разворот.

— Гады… — давясь от перегрузки, хрипел с кресла второго пилота Шломо. — Гады! Что же это творится, господи!

— Найдем, — хорохорился командир прибывшей на астероид спецрейсом команды рейнджеров. — На части порвем, на куски.

Иван молча слушал, затем поднялся и, сутулясь, пошел прочь. Найти пиратскую базу было делом нереальным — искали ее безуспешно не одно десятилетие. А даже если предположить, что найдут, Марту это не вернет. Айгюль, Дебору и прочих — тоже, вряд ли кто-либо из женщин останется в живых после того, как пираты ими насытятся.

«Жизнь закончилась», — осознал Иван. Закончилась вместе с жизнью Марты. Осталось трое малышей: Танюшке пять, Женечке на год меньше, а Олег едва начал ходить. Что же теперь делать… Как жить, как поднимать детей, как быть с рудником, как…

— Врасплох нас застали, — глядя в землю, говорил старый Дитер Вейсман. — Не ожидали мы. Мой Курт, царство ему небесное, как раз на посту был, при пушках, на пару с Джо Морганом. Позвонил еще домой, сказал: «Что-то закупщики раньше срока пожаловали, сходи, отец, к складским, скажи, чтобы начинали вывозить руду». А это вон какие закупщики оказались. — Старик стер слезу с морщинистой дряблой щеки. — Они по пушкам еще с орбиты врезали — ракетами. Курт мой там и погиб — сразу, и Джо с ним вместе. То ли пароль, то ли позывные эти сволочи знали. Проворонили парни их, не распознали, а потом уже поздно было.

— Ладно, старик, — вздохнул Шломо Камински. — Что уж теперь. Решать надо, что с рудником делать.

Шломо, понурившись, замолчал. Беда враз согнула его, выбив из жизнерадостного весельчака и веселье, и радость. Сейчас на Шломо было страшно смотреть. Розовощекое, добродушное, всегда гладко выбритое лицо стало злым, одутловатым и заросло щетиной. Могучие плечи казались теперь покатыми, а карие со смешинкой глаза — печальными и выцветшими.

— Куда мне решать, — махнул рукой старый Дитер. — Вы, считай, втроем на все поселение остались. Вы и решайте. Как скажете, так и будет.

Рудником пятнадцать колонистских семей владели на паях, равными долями. Четыре дюжины детей после налета разом осиротели, оставшись без матерей. И с тремя отцами — на всех.

— Продавать надо. — Рашид глядел исподлобья. Его смуглое, скуластое, узкоглазое лицо посерело, кожа обветрилась, и заострился, словно у покойника, подбородок. — Поделим выручку, разлетимся. Пристроимся куда-нибудь. Как думаете?

— Мне безразлично, — уныло ответил Шломо. — Пришла беда — отворяй ворота. Выручки-то не будет — полугодовой запас руды похитили. Хорошо, если продажная цена покроет долги. Куда я теперь мальцов дену.

Остались у Шломо на руках пятеро мальчиков, погодков, мал мала меньше. Старшему едва сравнялось двенадцать.

— Вот что, парни… — Иван грузно поднялся, оперся клешнястыми натруженными пятернями о стол. — Я против продажи. Детей поднимать надо. Продадим рудник — по миру пойдут. Года три всего придется ишачить, четыре от силы, пока старшие пацаны не подрастут. Питу Моргану скоро тринадцать, близнецам Ошимото — уже четырнадцатый.

— Легко сказать, три-четыре года, — протянул Шломо задумчиво. — Как их прожить-то?

— Как-нибудь. — Иван стиснул челюсти. Серые, обычно маловыразительные глаза стали вдруг стальными и упрямыми. — Как на каторге. У меня с восьмого по десятое колено предки — каторжане и лагерники. Едва ли не все поголовно. Ничего, сдюжим.