Скажи, что будешь помнить

Какая разница? У меня уже пальцы чешутся – так и хочется кого-нибудь задушить.

– Она – дочка губернатора. – Человека, в руках которого мое будущее.

Холидей отпускает белозубую улыбку:

– Кстати, ты ей понравился. И вот что еще… Тебе надо извиниться перед Джереми.

У меня даже дух захватывает от такой наглости. Стараюсь успокоиться, дышу глубже. Какого?.. То есть… Да что ж это с ней?

– За что?

Ее взгляд задерживается на мне не больше чем на секунду и возвращается к телефону.

– Он все еще злится на тебя за то, что ты побил его перед арестом.

– Так ведь он тебя ударил.

– Передо мной он извинился, а после тебя у него шрам остался.

Надо было бы оторвать у него кое-что да засунуть в глотку.

– Он тебя ударил.

– Джереми изменился. Я порвала с ним, и он изменился. Думаю, уж кто-кто, а ты-то мог бы понять, потому что и сам изменился.

Выйти. Вот что мне нужно – уйти подальше. Я захлопываю крышку ящика, выхожу в наш узкий коридорчик, и Холидей кричит мне вслед:

– Джереми был здесь, со мной, когда никого больше не было. Да, знаю, раньше он обращался со мной не очень хорошо, и у нас всякое бывало, но теперь он меняется и уже стал лучше. И я могу на него положиться.

А вот на меня не могла. Ни год назад, ни раньше надеждой и опорой я не был. Но теперь я здесь. Мне так и хочется сказать ей об этом, но я не могу. Потому что это будут пустые слова. По крайней мере для Холидей. Нет, я не был плохим братом, но и хорошим тоже не был.

– Я горжусь тобой, – говорит она. – Тем, как ты повел себя в парке… с Эллисон.

Воздух вдруг вырывается из легких, и я прислоняюсь к дверному косяку.

– Я бы сделал то же самое для любого. Для тебя бы…

Холидей кладет на кровать мой телефон и подбирает старенького, потертого осьминога, которого ей подарили, когда она только начинала ходить. Кое-где из игрушки уже высовывается наполнитель, но осьминог все равно остается у сестры любимцем. Как, впрочем, и все остальное в ее комнате.

– Я знаю, что сделал бы.

Сделал бы, не задумываясь. Но тогда, год назад, без кулаков бы не обошлось.

– Надеюсь, ты поймешь меня правильно. Да, ты бы сделал для меня все. Как и Эксл, Доминик, Келлен… – Она накручивает на палец щупальце. – Но ты прежний не вступился бы за кого-то, кого не знаешь, а теперь пришел на помощь незнакомому человеку. Это здорово.

Холидей умолкает и смотрит на меня, ждет моей реакции, а мне так и хочется ударить себя самого. Трусь затылком о дверной косяк, пожимаю плечами и киваю. Потому что она права.

– Похоже, программа работает. – Я стараюсь отшутиться, но шутка выходит плоская. Интересно, как легко все идет с Элль и как трудно с остальными.

Холидей поднимает плечо и накручивает щупальце на другой палец.

– По-моему, мама еще не заметила, что меня нет. Бабушка-то ничего не сказала, но я думала, что мама уж точно должна была увидеть, что моих вещей нет. Я думала, что если она увидит, что меня нет, то постарается…

Найти? Позвонить? Заметить, что бабушка, которой идет девятый десяток, не заботится больше о ее дочери? Бабушка Холидей живет неподалеку, за углом. Замечательная женщина, которая уже не справляется с внучкой. Думая о ней, я вспоминаю горячую еду, запах свежеиспеченных пирожков, мыльные оперы по телевизору и улыбку, растянувшуюся через все ее морщинистое лицо. Гордая чернокожая женщина, заботившаяся обо мне, Холидей, Эксле, Доминике и Келлен, пока хватало сил. Теперь мы присматриваем за ней, но делаем это так, чтобы она по-прежнему считала себя главной.

Что касается матери Холидей, то это пустое место. Заботиться о дочери – не в ее стиле.

Я медленно, шаг за шагом, пересекаю комнату и сажусь на краешек кровати. Я понимаю таких вот долбанутых мамаш. Понимаю нашего долбанутого папашу.

– В какой цвет ты хочешь покрасить свою комнату?

Холидей подбирается ближе ко мне и кладет игрушку мне на ногу, а голову на плечо. Я всегда напрягаюсь, когда меня трогают, но это же Холидей. В нашей семейке она одна ласковая и нежная.

– Можно не желтый?

– Комната твоя – выбирай.

– Круто. Но образцов у тебя нет, да?

– Я покажу тебе миллион образцов.

Она усмехается:

– Джереми изменился. Дай ему шанс.

До меня понемногу доходит, что говорит, а чего не говорит Эксл. Холидей доверяет Джереми, потому что он всегда рядом, и не доверяет нам с Экслом, потому что мы рядом, только когда получается, когда удобно. Ей пришлось довериться нам, хотя она нас и не выбирала.

Холидей смахивает пыль с простыни.

– Спрашивай, Дрикс.

Спрашивать не хочу и чертовски не хочу, чтобы она знала о моих сомнениях. Укреплению доверия это не помогает.

– Не понимаю, о чем ты.

– Понимаешь, понимаешь. Все уже не то. Мы по-другому смотрим друг на друга. Мы все ждем, пока кто-то наконец скажет, мол, да, это я ограбил магазин. Так вот спрашивай меня поскорее, потому что я не хочу, чтобы ты мучил себя этим вопросом.

Я качаю головой и уже собираюсь подняться, но Холидей кладет руку мне на плечо.

– В тот вечер я наговорила тебе всякого, о чем теперь сожалею.