Скажи, что будешь помнить

– Что-то мне твое личико знакомым кажется, – говорит один из них, и моя внутренняя сигнализация тут же срабатывает.

У большинства людей я вызываю ощущение дежавю. Как белая пушистая кошка, раз за разом переходящая дорогу, заставляет глючить мозг. Я не настолько знаменита, чтобы поклонники ходили за мной по пятам, но и не просто тень клиповой газетной памяти: я – дочь губернатора.

План действий? Прогнать. Мама была бы в ужасе, но если она каким-то образом узнает об этом, можно заявить, что так вышло случайно.

Оглядываюсь через плечо, одновременно поворачивая крышечку на бутылке.

– Неужели? И кого же я тебе напоминаю?

– Не могу вспомнить. Может, кинозвезду? – Придурок Номер Один расплывается от счастья, как будто, ответив ему, я заодно согласилась раздеться догола на заднем сиденье его машины и заняться с ним сексом. Встреча со мной – событие в их жалкой жизни. Интересно, каков их рейтинг успеха, и если он высок, должен же быть некий предписанный порядок действий, следуя которому девушки могут избежать встречи с такими, как эти двое.

– Какую кинозвезду? – Я кружусь на мысочках, «случайно» теряю равновесие, падаю вперед, и мое драгоценное пепси становится жертвенным агнцем. Капли коричневой жидкости летят на рубашки парней – это у меня получается прекрасно.

– Боже! – Ладонь взлетает ко рту, хлопаю ресницами. – О, извините. Мне так жаль. Возьмите салфетки. Здесь тучи пчел, и, если вы сейчас не промокнете эти капли, они налетят на вас всем роем.

Лицо Придурка Номер Два идет красными пятнами, и с него смотрит на меня сама смерть.

– Ты нарочно нас облила.

Да, нарочно. И мне трудно удержаться от улыбки, когда на его руку опускается первая пчела. «Жаль, подружка, сделай ему больно, и ты заслужишь мою вечную признательность».

– Уходим. – Придурок Номер Один кладет руку на плечо приятеля. – Давай.

Я машу рукой – кышшш! – и наконец-то поворачиваюсь к ним спиной. Пусть отмываются или умрут от пчелиных укусов. Меня устраивает любой вариант. Пришло время быть нормальной. Вернее, быть нормальной и побеждать. Нормальные люди – вполне конкурентоспособны, в этом я нисколько не сомневаюсь.

* * *

Красные огоньки мигают, колокольчики звенят, и я вскидываю руки в знак победы. Я даже изображаю нечто вроде танца, который исполняла в недолгие и ужасающе провальные дни пребывания на посту чирлидера футбольной команды в младшей лиге, и слегка покачиваю бедрами.

Скандирование речовок показало, что мне недоставало не только чувства ритма, но и энтузиазма в поддержке моей команды при температуре тридцать градусов и под проливным дождем. В свою защиту скажу так: много ли найдется девочек, которым нравится мокнуть под ливнем?

Группа рядом со мной бросает свои молоточки. Только один горестно стонет, как будто проиграл семейные сбережения. Остальные смеются и добродушно подначивают друг дружку. Играть с ними было одно удовольствие. Три раза подряд двое парней и две девушки соперничали со мной. Трижды они выгребали мелочь из карманов, трижды мы задирали друг дружку, как и заведено на местных ярмарках, и трижды я тыкала их носом в пыль.

«Прибей Крота» – не для трусов. Эта игра для серьезных людей, и побеждают в ней только серьезные, а я – серьезная девушка, когда дело доходит до ярмарочных игр и выигранных в тяжелой борьбе мягких игрушек. Кто-то должен играть и выигрывать, и этот кто-то – я.

На несколько минут я позабыла, что должна быть идеальной, и была просто собой. Какое ж это удовольствие!

– Хорошая игра. – Одна из девушек выставляет кулачок, и браслеты у нее на запястье лязгают и звякают. Она примерно моего возраста, у нее черные вьющиеся волосы в тугих колечках и дружелюбные темные глаза. И ее одежда мне нравится. Джинсы в обтяжку, укороченный топик, красивая цепочка вокруг плоского загорелого живота, соединенная с колечком в пупке. Дерзкая ухмылка и такой же стиль. Я восхищаюсь и тем и другим.

Я не из тех, кто привык к такому общению, и она, видя мое колебание, понимает, что предлагает мне игру на чужой территории. В конце концов я все же стукаю кулачком о ее кулачок, потому что я не только в высшей степени конкурентоспособная, но и редко отказываюсь от брошенного мне вызова. Учитывая все это, можно только удивляться, что мама вообще позволяет мне выходить из дома.

– Хорошая игра.

Ее усмешка расползается в обе стороны, и у меня захватывает дух – то же дежавю. Перестань, молча молю я и, когда она отворачивается, чтобы сказать что-то друзьям, облегченно выдыхаю.

Большинство ребят в ее группе примерно одного с ней – и со мной – возраста, за исключением парня, которому я бы дала лет двадцать с небольшим. Судя по тому, что все слушают, когда он говорит, относятся к нему с уважением.

Я наблюдаю за ними дольше, чем следовало бы, потому что отчасти завидую их единству, принадлежности друг другу. Генри двадцать четыре, он любит меня, но единственное, что нас объединяет, это мои родители, с которыми он уже два года не разговаривает.