Скажи, что любишь меня

— Ярик, — голос дрожит, руками мнет шерстяные перчатки, поджимая бледные губы. — Я хотела увидеть тебя.

Из него вырвался тихий, издевательский смешок. Горечь проскользнула в словах, стоило задать вопрос:

— Посмотрела? Нравится, что видишь?

— Ярик, ты не понимаешь,… я… не хотела…, - она всхлипнула, закрывая ладонями лицо.

Тасманов закатил глаза, наблюдая за тем, сколь фальшиво, по его мнению, ведет себя мать, вздрагивая каждый раз, стоило ему повысить голос. Даже усмехнулся, в очередной раз, убеждаясь, любят женщины строить из себя жертв. Прожила с его отцом меньше, чем он, но пытается давить на жалость. Когда отец отрабатывал удары на нем, будто на боксерской груше, никто не обращал внимания на слезы маленького мальчика. Она тоже спокойно ушла из их жизни, устав жить с тираном, забыв о собственном сыне. Сейчас же желала что-то от него, какого-то чувства понимания.

Не станет никого понимать. Инга сама выбрала такую судьбу, а после бросила его, нисколько не мучаясь муками совести.

— Все вы жертвы, когда дело касается только вас, — прошипел с отвращением. Не держи на руках собаку, наверное, сжал бы кулаки, но мокрый нос уткнулся ему в щеку, будто поддерживая, а тихий скулеж заставил вздрогнуть.

— Ярик…

— Мне надо домой. Будь добра, не появляйся тут больше. Лучше вообще никому не говори, что мы знакомы. Понятия не имею, как охрана пропустила тебя на территорию, но в следующий раз обязательно попрошу тщательнее проверять гостей, — огрызнулся, разворачиваясь, будто не слыша тихий плач женщины позади себя.

— Они все одинаковые — лживые, двуличные, любящие исключительно себя, — прошептал вновь, слыша в голове голос отца.

«Бабы — шлюхи. Живут только ради кошелька и хорошего члена. Запоминай Ярик: ты тоже — сын шлюхи. Как миллионы других. Они лгут о чувствах, чтобы мы были у них на крючке, покорно слушались, сидели под каблуком, носили в дом бабки и позволяли им ложиться под каждого. Любовь — сказочка, придуманная ими для управления сознанием мужчины. Думаешь, твоя мать бы ушла, если бы любила тебя по-настоящему? Есть только сила и ее они понимают лучше всего!

Не вспомнил ни о телефоне, ни о Рае, вернувшись домой. Забыл даже свое желание немного поработать. Стоило переступить порог квартиры, игнорируя вопросы бабы Вари, увидевшей его бледным после прогулки. Просто заперся на все замки, открывая припасенную бутылку водки. Закуривая сигарету, смотрел, как прозрачная жидкость наполняет бокал, не реагируя на попытки своей собаки привлечь внимание.

— Гав!

Смотрел с интересом на стеклянную тару, в сотый раз, читая название и состав. Хотя, что там читать, спирт есть спирт, вряд ли что-то особенное там было. Однако Ярика это привлекало больше, чем суетящаяся вокруг Пуся, подпрыгивающая от нетерпения на месте. Сделал большой глоток, чуть морщась от горечи, обжегшей горло с легкими, ощущая поднявшуюся из недр организма тошноту, как часто бывало при распитии алкоголя.

— Ни надраться нормально, ни сдохнуть, — буркнул, вновь делая глоток, а после вовсе хватая бутылку, игнорируя бокал.

Комната вокруг кружилась. В прямом смысле слова перед глазами туда-сюда ездила люстра, которую Ярослав попытался поймать вытянутой рукой, с трудом стараясь обхватить пальцами злосчастный светильник. Потолок уходил то влево, то вправо, а отдаленный лай слышался где-то в районе коридора, пока сам Тасманов изображал плывущего на льдине тюленя прямо посреди собственной гостиной, заваленной осколками стекла и мелких предметов, сброшенных с полок в попытке устоять на ногах. Мягкий пушистый белый ковер был перепачкан пятнами крови от порезов, завален разбитыми бутылками алкоголя и залит водкой вперемешку с виски.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ярик?

Голос показался ему отдаленно знакомым, но продраться сквозь застилавший сознание туман было непросто. Где-то больно радостно тявкала Пуся, захотел уже рявкнуть на нее, ведь голова трещала так, будто ею эти самые бутылки разбивал, однако не смог произнести ни слова. Даже когда над ним зависла тень, а нежные пальцы осторожно убрали светлую челку с глаз, касаясь с трепетом лица.

— Яр?

Образ куда-то ускользал, почему-то в глазах двоились Раисы. Их было две, а ему одной-то много. С ней теряется, поступаясь своими принципами. И вот сейчас эти синие глаза смотрели с тревогой ему в лицо, пока сама девушка ладила по голове, осторожно прощупывая на предмет травм.

— Ааа, Рысенок, — расплылся в пьяной улыбке, хихикнув, стоило руке коснуться шеи. — Пришла меня поздравить?

— Ты не отвечал, твой телефон вне зоны доступа, — ответила, убеждаясь, что с ним все в порядке, не считая мелких порезов. Он просто невероятно пьян. С трудом приподнялся, заваливаясь то в одну, то в другую сторону будто неваляшка. Стены продолжали сдвигаться, а Тасманов с улыбкой попытался поймать зеленую феечку, мелькнувшую стремительной стрелой перед глазами.