Скажи, что любишь меня

Чуть-чуть свежо, чуть-чуть ветрено, а мирный город шумит.

Этой зимой я бреду одна домой.

Спрошу себя сама, свыклась ли я с этим.

С каждой ночью без тебя эхо становится громче.

И есть ли хороший способ, чтобы укротить это одиночество?

Ну как ты там?

Тоже борешься с тоской?

Ты говорил, что будешь помнить меня, ты всё ещё помнишь?

Ну как ты там?

Занят? Устал? Твоё сердце всё ещё болит?

Если же ты действительно забыл меня, поспеши навстречу новому счастью.

— Я решила снять тебя с проекта. Ты совершенно отбился от рук. Не появляешься на работе и беспробудно пьешь. Кажется, эта фотосессия тебе не по плечу, поэтому я доверила ее Владу, пока ищем нового фотографа, — голос Ноны доносился, будто издали. Прошло всего две недели, а словно целый век. Будто все случилось не с ним, а в каком-то сопливом драматическом фильме по пьесам Шекспира.

Ярослав смотрел в окно на периодически бросаемые комья снега первой февральской метели, с равнодушием наблюдая за танцем снежинок под собственную мелодию зимы. Грустную, одинокую, но даже в ней больше смысла, чем во всей его жизни. Почувствовал прикосновение к руке, сидя на широком подоконнике в кабинете Ноны, выдохнув сигаретный дым и повернувшись, встретился с ней взглядом.

— Ярослав? — позвала снова. — Слышишь меня?

— Ты меня увольняешь, понял, — ответил спокойно, делая новую затяжку, ощущая горечь дыма на языке. После вчерашней попойки голова немного побаливала, но хотя бы больше не болело сердце. У него вообще уже ничего не болело. Замерзло, умерло, исчезло.

Поджала губы, складывая руки на груди, резко отвечая:

— Я тебя не увольняю, всего лишь убираю из команды. Но по-прежнему будешь помогать ребятам, просто сейчас не твоё время. Будут другие фотосессии, но эта слишком важна. Мы не можем провалиться.

Ну, конечно он же всегда все портит. Как же иначе, других слов услышать от Ноны он не ожидал. Вздохнул, чуть усмехаясь губами, чувствуя, как она пробирается под расстегнутую клетчатую рубашку, касаясь крепкого тела под тонкой тканью белой футболки, выдыхая ему в губы, наклонившись вперед.

— Брось, осознаешь ведь, что не готов. Просто оставь все в прошлом, разве тебе мало всего этого? Того, что я могу дать? Хочешь, после съездим куда-нибудь в отпуск и развеемся. Бали, Мальдивы, даже Куба. Как тебе идея?

Он продолжал молчать, не делая попыток коснуться или оттолкнуть, заставляя женщину после бесплотных попыток добиться реакции, отойти, окидывая разъярённым взглядом.

— Да что тебе нужно?! Деньги? Проекты? Что? — рявкнула, притопнув ногой на высоком каблуке. Лицо перекосило от злости, портя маску идеальности. Удивительно, сколь ужасным становится человек, когда показывает свою истинную сущность. Стоило бы разозлиться в ответ, но Ярику было плевать. Какая разница, если уже ничего нельзя исправить.

— Ничего, — ответил, заставляя женщину едва ли не захлебнуться собственными словами, застрявшими в горле. — Мне ничего не надо. Ничего не хочу.

— Глупости говоришь, — недоверчиво произнесла, рассмеявшись нервно, отворачиваясь, дабы пройти к небольшому бару, скрытому в одном из шкафов. Доставая оттуда начатую бутылку вина, откупорив пробку, разлила по бокалам. Взяла в руку один, разворачиваясь в сторону сидящего на подоконнике Тасманова с сексуальной улыбкой, играющей на губах. С места он так и не сдвинулся, сидя прислонившись спиной к холодному стеклу.

— Это усталость, не более. Я понимаю, возможно, ты даже возомнил себя влюбленным в ту девчонку, но я-то тебя знаю. Ты совсем ни такой, не умеешь любить. Хотя признаю, она была хороша, есть куда глазу упасть, — рассуждала, разглядывая рубиновую жидкость в бокале, бросив взгляд из-под ресниц на Ярика в ожидании реакции. Внутренне возликовала, не заметив ничего. Не так страшен черт, как того рисуют и все эти рассуждения просто капризы ребенка, у которого отобрали нечто забавное. В конце концов, пара месяцев и девчонка ему бы надоела, это ведь Ярик Тасманов. С ним иначе не бывает.

— Если я умру, будешь скучать?

Совершенно неожиданный вопрос, заставивший поперхнуться алкоголем. Несколько красных капель упали на белую блузку, заставляя зашипеть от досады, бросившись к широкому столу за сумкой, где лежала пачка влажных антибактериальных салфеток. Оттирая пятно, проворчала:

— Что за ерунду мелешь, Ярослав? Ты молод, полон сил и здоров. Ты не можешь умереть вот так просто.