Скажи что-нибудь хорошее

– Мам, скоро меня Боженька заберет? – спрашивал он сквозь непрекращающийся кашель. Этот вопрос, похоже, стал единственным, который волновал мальчишку. Ему было так больно жить, что он хотел уйти из жизни. Георгий принял пацаненка и тут же начал его лечить. Дышать без кашля Кирюха начал уже через два дня, правда, во сне. Для полного выздоровления понадобилось полгода. Но это полгода жизни и борьбы за жизнь, а не борьбы со смертью, которая ежеминутно происходила в больнице. Валя знала, что врачи просто тупо ждали, когда у парня закончатся мучения. Да, они сочувствовали, сопереживали, пичкали таблетками и уколами, но фактически сделать ничего не могли. «Неизлечимое заболевание, – говорил седой, видавший виды профессор в очках, – мужайтесь. Мы сделаем все, что в наших силах», – и грустно покачивал головой. От этого становилось ясно, что в их силах не очень много. Валя готова была на любую сделку – хоть с Богом, хоть с дьяволом, лишь бы вылечить сынишку. Она проводила в больнице дни и ночи, помогала медсестрам и санитаркам, ухаживала за детьми, лишь бы ей раз решили находиться рядом с сыном. Она спала в развалившемся кресле, подставив под ноги стопку книг; иногда, сжалившись, медсестра разрешала ей прилечь на посту. Ей тем более сочувствовали, зная, что женщина – сама врач по профессии. На кухне для Валюши специально оставляли еду, но она почти ничего не ела. Единственный раз Валентина отлучилась из больницы, чтобы посетить церковь и помолиться за Кирюху. В церкви она не знала, к какой иконе ей встать, и обратилась к женщине, которая продавала церковную утварь. Та спросила ее, о чем будет молиться. Валя коротко сказала:

– Ребенок болен.

– Как болен?

– Умирает.

Женщина сочувственно покачала головой и отвела Валентину к иконе Божьей Матери. Валентина не знала, сколько простояла у иконы. Она чувствовала, что от образа льется мягкий обволакивающий свет и какое-то неземное тепло. Валя опустилась на колени, она просила и просила только об одном: избавить сына от боли и не дать ему умереть. Если бы понадобилось отдать свою жизнь за жизнь Кирюши, Валентина не задумываясь рассталась бы с ней. Но никто не предлагал женщине никаких сделок в обмен на жизнь ребенка, оставалось только молиться и надеяться. Прошло, наверное, полчаса или больше, когда возле Вали появилась невзрачная белесая женщина лет сорока. Она была очень светлой, какой-то даже прозрачной. И голос у нее был прозрачный, очень тихий и звенящий.

– Умер? – как-то буднично спросила она.

– Умирает, – покорно ответила Валентина. – Врачи сказали…

– Тебе надо к Георгию. Я тоже думала, что умру. Вот, видишь, жива и, слава Богу, здорова. То же врачи говорят. Теперь. А говорили – неделю максимум проживу. При мне мужчину привезли с гангреной – хотели ногу отнимать, так он сейчас бегает на своих двоих. По крайней мере, от Георгия ушел пешком. Да много там разного случилось. Бери ребенка, не теряй времени. Далеко ехать, но надежду терять нельзя, надо сделать все что можешь. Раз доктора руки сложили, остается самим выкарабкиваться. Поезжай в Алексеевку, если хоть что-то можно сделать, он сделает.

Так Валентина узнала о Георгии. Она наспех продала квартиру за бесценок – единственное наследство, оставшееся от мужа. Тот дезертировал из семьи через месяц после того, как у Кирилла начались проблемы со здоровьем. Мужа серьезно тяготила безрадостная обстановка дома. Он так и прокомментировал свой уход:

– Сорри, Валь, жизнь одна. Я не могу себе позволить провести ее у постели больного. Пусть даже ребенка.

Потом Валентина узнала, что супруг уже около года как построил себе запасной аэродром, где жила более веселая и более молодая женщина. Это она была автором теории беспроблемного проживания и ненужности угрызений совести – это, мол, откладывается в подсознании и способствует развитию неизлечимых заболеваний. Они, мол, родят нормального, здорового ребенка. Все, что мешает, должно быть выброшено за борт без малейшего сожаления. Валентине на это было наплевать. Ей было не до измен, предательств и позиций. Когда теряешь ребенка, не страшно потерять ничтожного мужчину.

Денег, вырученных за квартиру, по Валиным расчетам, должно было хватить на полгода, а при экономном проживании – и на год. Через три дня Валюшу и Кирилла на станции Алесеевка встретил огромный лохматый мужик, который почти всю дорогу молчал. А когда они приехали к дому, он, так же не говоря ни слова, осторожно взял Кирюху на руки и унес его в дом. Валентина всю ночь просидела на крыльце, не зная, что делать.

Утром мужик вышел на крыльцо. Он сильно хромал – вчера Валя не заметила его хромоты.

– Успокойся, мать, – приказал мужик. – Подниму. Иди в тот дом. – Он показал рукой на другую, более новую постройку. – Там с детьми удобнее. Выбирай комнату и отдыхай. Сына принесу, когда можно будет.