Скажи это Богу

Тима вернулась к двери, толкнула ручку - и весь двор, зеленый, травный, с медом и золотом - весь предстал перед ней, с белокаменным горизонтом и голубоватым воздухом. Она шагнула в светящееся пространство. Сердце сжалось, как нищен?ский кулак с копейкой. Больно.

- Ты же попросила убрать счастье, - напомнил тот же голос.

- Здесь... что-то... - Тима положила руку на грудь, не умея выразить свою внезапную боль.

- Везде - что-то, - сообщил голос.

Путешественники

Когда лайнер поднялся над облаками, Алина посмотрела в иллюминатор: в прозрачном небе стояла радуга. Такую не увидишь с земли: радуга была замкнутой.

Абсолютная окружность. Абсолютные цвета.

Алина подергала профессора за рукав:

- Смотрите скорее, она круглая!.. Радуга!

Профессор нехотя открыл глаза, стряхнул с рукава Алинину руку и осмотрел пеструю окружность:

- Да, красиво... - и откинул свое кресло до упора, чтобы не видеть пейзажей за иллюминатором.

- Это к чему, к надежде? - спросила вредная Алина.

- Наверняка. - Профессор закрыл глаза.

- Вы плохо переносите полеты? - уточнила Алина.

- Конечно.

- Вы не хотите разговаривать?

- Разумеется.

- Вас тошнит?

- Еще бы.

- Какая у нас идиллия, однако, - заметила она.

- Супер, - согласился он.

В таковом согласии профессор темных наук Неведров и писательница душевно-любовных сочинений Алина прибыли в столицу Австрии.

Вену продувало: у пешеходов ломались зонты и даже каблуки.

- Что дальше? - спросила Алина, глядя в мутное окно "Хилтона".

- Раскладывайте вещи, пойдем обедать.

- У нас по всему маршруту - один номер на двоих?

- Одноместные или не существуют, или очень дорого стоят. И вообще - зачем? При нашей с вами бесконечной духовной близости - расселяться-то...

- Издеваетесь. Ну ладно. Понятно. Я бы переоделась к обеду.

- Приступайте. Не стесняйтесь. Я вообще-то врач.

- Но я-то не больная!

- Кто это вам сказал? - усмехнулся профессор.

В ресторане отеля стояла такая отфильтрованная, хрустальная тишина, будто что-то назревало. Стук вилки звучал, как выстрел. Бесшумные шаги официанта - как топот носорога. Нежно сквозило грибным бульоном.

- Музей безмолвия, - буркнула Алина, расправляя салфетку.

- Я выбрал самые тихие закоулки мира. Наше путешествие будет эталоном молчания всех и всего, - пояснил профессор.

- Чудесно! А мы с вами тоже будем помалкивать? Для единения со средой?

- Да. Конечно. Говорить вслух - только в случаях крайней, острейшей необходимости.

- Угроза жизни - тот случай?

- Откуда вы предвидите угрозу вашей жизни? - вздохнул профессор.

- От смерти, - объяснила Алина.

- Не преувеличивайте. - Профессор углубился в чтение меню.

- И зачем я поехала? - Алина взяла блестящий нож.

- Читать меню, - сказал профессор.

Ближе к ночи Алине захотелось скулить. На стене в номере висела хорошенькая маленькая акварель, несущая взорам постояльцев мартовский австрийский вино?градник, еще совсем голый, но такой жизнеутверждающий, что хоть плачь. Именно вдоль него Алина прогуливалась несколько лет назад с незабвенным Степаном Фомичом, о коем ей так упорно запрещал вспоминать профессор.

- Вы не могли заказать номер удачнее! - Алина ткнула пальцем в акварель.

- Что такое? - пожал плечами профессор. - Опять нахлынули воспоминания? Вы никогда не замечали, дорогуша, что Земля круглая? И что на каждом углу этого шара какое-нибудь дежа-вю подстерегает любого человека - и чем яростнее он жил, тем вернее подстерегает. Я не могу ради вас перестроить все отели и поменять все интерьеры, понимаете?

- Насчет на каждом углу шара - это вы здорово сказали.

- Я старался, - пояснил профессор и развязал галстук. - Спать не собираетесь?

- У меня бессонница.

- А, ну ладно, а я посплю. Мне завтра таскать по всей Вене тяжкий груз...

- Сочувствую. С утра займусь гимнастикой для похудения. Спокойной ночи.

Алина забралась в горячую ванну и прислушалась к своим ощущениям.

Да, вот на полках такие же полотенца, как тогда. Вот фирменные флакончики "Хилтона" с шампунями и лось?онами - как тогда. Вот стены из красного искусственного мрамора - как тогда. Все то же самое. Даже сам номер, кажется, тот же. Но в спальне - другой, чужой, незнакомец, и что с ним делать - пока неясно. А где сейчас спит Степан Фомич?

Где-нибудь в каком-нибудь Инсбруке - почему-то мелькнуло это название - спит со своей находкой второго сорта третьей свежести. Алина вспомнила даму из деревянного кафе, с глазами-глобусами. Такие дамы обычно очень демонстративно берегут здоровье и форму: обезжиренные блюда, горные лыжи, no smoking, чай зеленый, алкоголь по великим праздникам и только самый изысканный, а главное - чтоб все об этом знали.

Ненависть к манифестациям деревянной селедки полыхнула ярче ревности. "Так и утонуть можно!" - спо?хватилась Алина и выбралась из ванны, вся в смятении.

Закутавшись в громадное махровое полотенце, она вбежала в спальню. Профессор, укрывшись с головой, спал. Возможно, спал. Алине очень захотелось стукнуть его чем-нибудь тяжелым.

- Вон там, в углу, весьма увесистый торшер, - посоветовал голос из-под одеяла.

- Вы не спите?

- Какая догадливость! - сказало одеяло.