СКАЖИ “GOODBYE”

И все же, совсем без ностальгии не обходилось. Мучительно не хватало близких людей. Хотелось бы рассказывать Сашке все, что она здесь видит, и что с ней происходит, не хватало воспитательных призывов Анны. В Иерусалим хотелось страшно. Не навсегда, а навестить, прогуляться. Мурка иногда вечером лежала в постели, и представляла себе, что она идет по родным улицам, которые она знала настолько, что легко представляла их себе дом за домом, каждый сад, каждую каменную стену, каждое кафе… Вот было бы здорово, если бы она могла закрыть глаза и мгновенно оказаться в Иерусалиме, на одной из прелестных улочек Рехавии, вроде Альфаси. Прогуляться под взбирающимися до третьего этажа вилл цветущими бугонвилиями, под шелестящими пальмами… А потом, раз, и она опять в Милуоки, у Сережи под боком… Она бы каждый день туда-сюда перемещалась. А кроме ностальгии по родным и любимому городу, досаждало отсутствие привычных мелочей: например, своей газеты. Сергей читал «Нью-Йорк Таймс», но привыкнуть к новой газете, это как привыкнуть к другому вкусу кофе - еще одна напасть в Америке. Собственный «Га-Ам» приходилось читать в виде компьютерного эрзаца, а привычный «24 карата» заменить на «Тестерс чойс». Даже русских каналов по телику, и тех не хватало. Американское телевидение оказалось похожим на дешевый ресторанный буфет - сначала потрясло изобилием, и только потом обнаружилось, что смотреть-то, собственно, нечего. Но первые дни, пока еще у нее не было машины, Мурка провела на диване напротив экрана, («Практика английского! Вживание в новую действительность!») а «палочка-переключалочка» просто приклеилась к ладони: тут и пара десятков непрерывных каналов новостей, и любимая Эли Макбиль и «Sex in the City» идет нон-стоп. Мурка взяла на заметку канал для домохозяек «Дом и сад» и канал готовки, полюбовалась каналом НАСА, показывающим землю из космоса, записала номер канала погоды, зауважала канал йоги, презирая себя застряла на канале, гнавшим сплошняком биографии кинозвезд, влюбилась в оба исторических канала и порадовалась, что, помимо уже знакомого «Дискавери», есть еще и «Анимал планет»… Кое-что из этого электронного изобилия существовало и в Израиле, но разве там было у нее время на все это!

В первое же свободное утро Мурка посмотрела «Великий Гетсби», и тут же по телефону во всех подробностях обсудила этот фильм с Сашкой:

- Роберт Редфорд потрясающе красив. И играет великолепно. И Мия Фарроу очень убедительно сыграла «сучку с сумочкой».

- Она, между прочим, даже и в далекие времена ее юности особенной красотой не блистала, жалко, что потрясный Гетсби сгубил свою жизнь ради такой, - заметила Александра, знаток всех романтических фильмов.

- А если бы она была красивой, то тогда не было бы жалко, что ли? - засмеялась Мурка.

- Ради красивой не жалко, - решительно ответила Александра, и Мура не знала, шутит она или нет.

Было истинным облегчением не видеть больше осточертевшие израильские новости с бесконечным дефилированием уродливых членов Кнессета и бессмысленными опросами мнения случайных прохожих по всем возможным вопросам израильской действительности. Страшные новости из Израиля доходили теперь с опозданием и нерегулярно, и может, малодушной Муре так было и легче. После каждого теракта в Иерусалиме она бросалась звонить Анне и Сашке. На их вопросы: как ей живется, отвечала минорно, потому что было стыдно перед ними, что ей так хорошо, когда в Иерусалиме в автобусах дети и старики взрываются. Теперь с самыми близкими людьми стало трудно общаться - все, что составляло ее жизнь, выглядело таким неважным по сравнению с тем, что происходило у них. Даже легкомысленной Александре язык иной раз не поворачивался рассказывать о просмотренных фильмах и о новых шмотках, когда там люди не знают, вернутся ли сегодня живыми домой. Так что Мурка о своем беззаботном житье не распространялась, и поэтому, очевидно, у них создалось впечатление, что ей не слишком-то хорошо, и они за нее переживали.

Несколько раз Мура делала робкие попытки выйти погулять, но район, где они жили, был жилым, довольно скучным, до озера было очень далеко, нигде поблизости не было ни витрин, ни прохожих, а если кто-то и бродил по улице, то выглядел он так, что боязно было мимо пройти. Мурка доходила до церкви на углу, перед входом в которую сияло красными электронными буквами заманчивое объявление: «This Sunday Jesus will be here!» («В это воскресенье здесь будет Иисус!»), потом поворачивала обратно, и тогда в глаза ей бросалась напутствующая надпись на щите у выезда из церковных ворот: «Помните! Вы выезжаете на испытательное поле!», и возвращалась домой, потому что жуткий ветер с озера и непривычно холодная погода не располагали к пешим променадам по жизненному испытательному полю. Но Мурка была терпелива, она знала, что ее американское существование только начинается, и ей было очень любопытно, какой она окажется, эта ее новая жизнь.