Скажи изюм

Поток машин подходил уже к Белорусскому вокзалу. Девку они тебе совали, чтобы «насилку» пришить, – отработанная техника. А вот сейчас чего они хотят?… Шуз вылез из своего кожаного дворца и демонстративно начал вздувать бицепсы. Доберманы слева смотрели на них без всяких эмоций, деловито и профессионально. Дорога сузилась, теперь уже шла улица Горького, забитая переполненными троллейбусами и толпами людей у дверей магазинов. Легкий толчок сзади. Водитель зеленого фургона смущенно улыбнулся: извините, мол, слегка не рассчитали. Шуз показал ему двумя кулаками выразительное закручивающее движение. Доберманы вдруг резко взяли вправо, подставляя свой борт. Огородников, чтобы избежать удара, машинально тоже взял вправо. Не прошло и нескольких секунд, как доберманы с исключительной ловкостью притерли Огородникова к тротуару, а сами умудрились встать впереди, чем полностью его заблокировали.

Зеленое такси – сзади. Одна ондатровая шапка говорит по радиотелефону, вторая прикрылась газетой. Девки не видно, прилегла, должно быть, на заднем сиденье. Доберманы сидят не оборачиваясь, торчат уши. Народ валит мимо, не обращая на ситуацию никакого внимания, вообще не подозревая никакой ситуации.

Небо начинало зеленеть в преддверии заката. Мерзавцы, оторвали нас от Европы и думают навсегда, сказал Максим. Не могут понять, гудилы, что рабству – шиздец, отозвался Шуз. Думают, книжечку свою поносную покажут, мы им и отдадимся, как бляди. А вот сейчас мы им такой шухер устроим на улице Горького!

Вы слышали, «Орел»? – спросил Сканщин в рацию и вздохнул. Ну и народ… Огород достает свою пушку, никого не стесняется. Прямо положил ее над доской приборов. Вы слышите их разговор, «Орел»? Ждем приказаний, сказал Слязгин. Продолжайте наблюдение, рявкнул «Орел», и офицеры сообразили, что главная птица в замешательстве. Замешаешься тут, если такие люди пошли – на машинах да с газовыми пистолетиками.

Сколько зарядов в твоей игрушке, Бим? – спросил Жеребятников. Двенадцать, Бом, ответил Огородников. Отличное средство при нападении бандитов. Патроны сильного нейропаралитического действия. Хорошо еще, что у нас прочная машина «Волга», этот легкий советский танк. Сейчас начнем бить бамперами вперед и назад. Если же какой-нибудь бандит попытается взломать наши двери, тут же получит нейропаралитический патрон прямо в харю. Удачно, что вокруг нас наш благородный народ, не правда ли? При нападении бандитов орем на всю Ивановскую: бандиты похищают фотографов Огородникова и Жеребятникова! Передайте иностранным корреспондентам – похищены знаменитые фотографы! А сигнал у тебя в машине сильный, Бим? Очень сильный, Бом!

Они говорили так в расчете на мгновенное прослушивание, хотя и не верили в такие исключительные способности своих унылых «фишек». Как вдруг доберманы впереди отчалили от тротуара, круто вошли в движение и через минуту исчезли из поля зрения. Огородников тогда сразу поехал по прямой и вскоре пересек площадь Маяковского, где меж широких штанин в этот час пролетал вольный весенний ветер. Неужто наша взяла? Не тут-то было, зеленый фургон по-прежнему висел у них на хвосте. Огородников прижал палец к губам – Шуз, молчи!

Проехали мимо Центрального телеграфа. Последний квартал улицы Горького заканчивался поворотом в три ряда вокруг угла гостиницы «Националь». Метров за сто до поворота Максим внезапно перешел из крайнего правого ряда в крайний левый и сделал поворот по внешней дуге. Огромное пространство Манежной площади открылось перед ними. В середине площади был знак разворота. Слева стремительно налетала очередная волна движения, но несколько секунд еще было в их распоряжении, и, не раздумывая, он рванул через всю площадь к знаку разворота. Этих секунд не оказалось у «фишек», потому что те завершили поворот по внутренней дуге. Теперь фотографов и «фишек» разделял поток машин, несущийся по проспекту Маркса.

Хохоча, Макс и Шуз развернулись на Манежной, проскочили мимо Исторического музея и музея Ленина, бывшей Городской Думы, нырнули под арку Китайгородской стены, вынырнули на бывшей Большой Никольской, по Бумажному проезду на бывшую Ильинку, косячком через Красную площадь скатились к Москве-реке, дунули по Кремлевской набережной к бывшей Остоженке, и все хохотали.

Еще целый час они хохотали в мастерской на Хлебном в обществе Насти, а потом вдруг Максим хватил недопитую бутылку коньяку об стенку и взвыл – чего они от нас хотят?! Шуз неподвижно сидел за столом, в каменном молчании, напоминая памятник Карлу Марксу Метропольскому.

Капитана Слязгина разбирала злость. Руководство сковывает инициативу оперативного отдела, и вот результат – фотографы внаглую уходят из-под носа «желез»! Он подошел к отдыхающей в дореволюционных сумерках машине Огородникова, вытащил из портфеля нож, портфель зажал меж ног и вонзил нож в левую заднюю. Суке Огороду, жидовскому кадру, по самую рукоятку.

Слушай, чего ты делаешь, Николай, возмутился капитан Сканщин. Чего-то не по-чекистски у тебя получается! Какие-то банальности!