Скажи миру – Ы!

Вот именно поэтому, и нужен Фунт. Причем желательно местный, такой, которому с удовольствием понесут свои кровные доллары, и вдобавок ко всему, будут умолять их принять. И пока такой человек не найдется, о начале работы, не стоит и говорить. И дело даже не столько в «Фунте», сколько во мне. Просто я знаком со всеми этими маневрами, чисто теоретически. И поэтому браться за подобное дело без специальиста, значит загонять себя в долговую яму. Ладно какие-то там «письма счастья», но здесь все совсем иное. Короче нужен человек, разбирающийся во всех хитросплетениях финансовой системы. Иначе вместо дохода, я окажусь у разбитого корыта, как те старики из сказки Пушкина.

Просматривая новости в очередной газете, увидел небольшую статью о том, что французы жалуются на то, что знаменитая Эйфелева башня, требует постоянного ухода и, что на одно ее содержание требуется такая сумма, что Парижская мэрия буквально задыхается от изнеможения, рассчитывая куда именно запустить с таким трудом полученные налоги. Толи на очередную покраску символа Парижа — Эйфелеву башню, или на ремонт госпиталя до которого никак не могут дойти инвестиции вот уже несколько лет. Именно поэтому, сейчас в очередной раз решается вопрос о сносе этого железного чудовища, которое не выполняет никаких функций помимо своего символизма. В конце статьи имелось несколько слов о том, что Германия, выразила сочувствие по этому поводу и предложила свои услуги в деле решения проблем с башней. О каких именно услугах шла речь не упоминалось. Но учитывая, что в Германии сейчас строительный бум, во всю ремонтируются дороги, возводятся автобаны, строится множество здания, мне показалось, что речь идет о помощи в ремонте, хотя… С другой стороны, я когда-то читал, что Эйфелева башня помимо достопримечательности и символизма, всегда приносила неплохой доход. Здесь же пишут о совсем ином, и кому после этого верить спрашивается?

В голове тут же возникла курьезная история о том, как один вышедший из французской тюрьмы мошенник, примерно под такую же статью, умудрился продать Эйфелеву башню, за пятьдесят тысяч франков. Правда это произошло десятью годами ранее, то есть в 1926 году. Его разумеется быстро поймали и даже посадили за решетку, дав смешной срок в несколько месяцев, но отбыв наказание, он вышел на свободу, и тут же продал башню вновь, но уже за семьдесят пять тысяч франков.

Вот я и подумал, а не заняться ли и мне тем же. Нет, за решетку я точно не собирался, да и что такое пятьдесят тысяч для того, у кого на счетах больше миллиона? А вот наказать кое кого, во всяком случае попытаться, было бы неплохо.

Поэтому вооружившись пишущей машинкой, я сел сочинять новое письмо. В отличии от СССР, здесь не было тотальной слежки за своим народом, и потому никто даже не задумывался о том, что ФБР или кто-то там еще, будет снимать копии со шрифтов, каждой пишущей машинки, чтобы потом отслеживать информационного преступника. Да и сами машинки продавались вполне свободно, и кому угодно.

В итоге получилось около двадцати писем примерно следующего содержания:

Уважаемый мистер **** (Здесь сверившись с каталогом металлургических фирм и заводов, специализирующихся на переплавке лома, я ставил конкретные имена директоров или управляющих компаниями).

Уведомляю Вас о том, что в связи с крайне запущенным состоянием Эйфелевой башни, принято решение о ее сносе, и последующей продаже тому, кто примет участие и выиграет тендер на демонтаж и вывоз конструкций башни, с расчисткой данного участка земли'

Ниже следовали технические условия, сопутствующие предстоящим работам, указывалась масса башни, соответствующая семи тысячам тремстам тоннам, и начальная ставка в размере двадцати пяти тысяч долларов для начала участия в торгах. При этом говорилось, что проигравшему тендер, ставки будут возвращены. (Чтобы письмо выглядело достаточно правдоподобным, пришлось перерыть гору литературы, указывая особенности конструкции, марки сталей, использованных для ее возведения и множество других параметров и информации)

Завершалось письмо подписью управляющего представительством Дойче-банка в Нью-Йорке. И факсимиле его подписи. (Благо, что последняя сохранилась на корешке последнего чека, в моей книжке, того самого, где мне было разрешено снять со счета, сотню долларов)

Прочтя, получившееся письмо, хорошенько подумав, внес в него несколько несущественных правок, а затем распечатав восемнадцать копий, не поленился съездить в центр Нью-Йорка, и отправить послания сбросив их в один из почтовых ящиков неподалеку от представительства банка.