Скажи мне, где я

– Я задумался, – отвечает он с легкой улыбкой. Я не сомневаюсь в искренности его слов, однако еще больше я уверена, что это не единственная причина, по которой он проводит ночь, сидя рядом со мной на диване.

Будь на его месте любой другой парень и если бы мне только что не приснился самый ужасный кошмар в моей жизни, я бы непременно съехидничала по поводу его явного желания подольше побыть со мной. Но, зная Эша, я не сомневаюсь, что у него на это была менее романтическая причина. Видимо, он хотел убедиться, что, пока я сплю, никто не пырнет меня ножом.

– О чем ты задумался? – спрашиваю я.

– Я размышлял о том, что мы не можем с уверенностью сказать, кто еще знает о твоем отце, – говорит Эш, без обиняков возвращая меня к моему семейному конфликту и тем самым снова нарушая слабое душевное равновесие, которое я только-только начала ощущать.

Наверное, я должна уже к этому привыкнуть. Разве в Академии ты когда-либо чувствуешь себя спокойно? В этой школе выживание доминирует над учебой, тщательно продуманные союзы важнее дружбы, и я испытала все это на собственной шкуре, когда узнала, что самая могущественная Семья Альянса Стратегов объявила вендетту моему папе. А еще выяснилось, что несколько учеников, а также профессор, оказавшийся братом моего отца, были готовы убить меня, чтобы продемонстрировать свою преданность влиятельной Семье.

– Разумеется, доктор Коннер что-то знал, – продолжает Эш, – но как обстоят дела с Семьей Львов в целом? Думаю, стоит предположить, что они охотятся за твоей семьей по какой-то конкретной причине, которую нам необходимо установить, если мы хотим разыскать твоего отца.

При упоминании о Львах перед глазами встают окровавленные тела из моего кошмара. На секунду отвожу взгляд. Меня снова захлестывает чувство вины из-за того, что я во все это втянула Эша. Я растираю глаза ребром ладони.

– Хочешь сказать, что Львы преследуют меня и папу не только из-за непослушания моих родителей в духе Ромео и Джульетты?

– Да, – говорит он. – Сама подумай. Твоя мать принадлежала к Семье Медведей, а отец был Львом. Двадцать пять лет назад они полюбили друг друга и решили покинуть свои Семьи, отречься от положения глав Семей и где-нибудь укрыться. – Он замолкает и мягко смотрит на меня. – А потом наемные убийцы Львов убили твою мать, когда тебе было… сколько?

– Шесть, – отвечаю я, ерзая на диване.

– То есть одиннадцать лет назад, – продолжает Эш. – Но за время между смертью матери и прошлым месяцем, когда убили твою тетку и отец отправил тебя сюда, вы получали какие-нибудь угрозы от Львов?

Я морщу лоб, роясь в детских воспоминаниях в поисках каких-либо моментов, когда папа казался бы обеспокоенным или подавленным, какого-либо намека на то, что Львы преследовали нас.

– Честно говоря, не думаю, – качаю головой я. – При малейшей угрозе папа непременно бы настоял на нашем отъезде из города. Конечно, после маминой смерти все стало по-другому, но, не считая этого, в целом мы были счастливы и жизнь казалась простой и легкой. – Я замолкаю, вдруг поймав себя на том, что говорю о счастье в прошедшем времени.

Эш кивает, как будто я подтвердила его подозрения.

– Видишь ли, меня настораживают слишком большие промежутки времени между всеми этими событиями. Исчезновением твоих родителей, смертью твоей матери и недавним убийством тетки, – поясняет он.

Некоторое время в растерянности гляжу на него.

– Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, что все это время Львы не пытались нас найти?

– Я не утверждаю, что это невозможно, но подумай, каких колоссальных усилий и средств потребовали бы непрерывные поиски на протяжении целых двадцати пяти лет. Более вероятным мне представляется, что каждое нападение было результатом какого-то другого события, чего-то, что давало Львам информацию или хотя бы какую-нибудь подсказку о месте пребывания твоей семьи. Поправь меня, если ошибаюсь, но из наших прошлых бесед я заключил, что ты всю жизнь прожила в одном и том же городке, где-то в глубинке, и при этом никак не скрывалась, а, напротив, принимала живейшее участие в жизни местного общества. – Он ждет от меня возражений, но, поскольку я молчу, продолжает: – Не похоже, чтобы ты чувствовала себя как в осажденной крепости. Скорее ты была в безопасности.

Я грызу ноготь на большом пальце, пытаясь найти изъян в его рассуждениях, но ничего не нахожу.

– Хорошо, допустим, ты прав, – отвечаю я. – Тогда как им удалось найти тетю Джо? Что изменилось?

– Именно это я и имею в виду – что-то изменилось. И думаю, причина имеет непосредственное отношение к тому, чем в данный момент занимается твой отец.

Я громко выдыхаю, опять начиная трястись от страха за папу. «По крайней мере, – говорю я себе, – доктора Коннера здесь больше нет, а я наконец могу покинуть Академию». Однако при мысли об этом к горлу подкатывает тошнота. Доктора Коннера не просто здесь нет – он мертв, и я имею к его смерти самое прямое отношение.

Эш виновато смотрит на меня, как будто хочет извиниться.