Скажи мое имя

Я смотрю в бездонные черные глаза напротив с холодной решимостью. Люди рядом с ним – всего лишь интерьер. Не они здесь лица, принимающие решения. Генеральный выглядит еще большим монстром, чем Александр. Его взгляд цепкий и жесткий, движения лишены гибкости, как и его слова.

– Увольнение. Что-то ещё? Компенсация, отпуск, должность? – безэмоционально говорит он.

– Нет. Только увольнение и гарантия, что он попадет во все черные списки работодателей. Я хочу видеть приказ о расторжении трудового договора и скрин письма, который вы отправите в кадровые агентства.

– Я вас услышал, Алиса. Ваша жалоба не останется без внимания. Можете возвращаться к работе.

Он делает снисходительный жест в сторону двери. Да, Александру было, у кого учиться.

– Я бы хотела взять отгулы за свой счёт на ближайшие дни, мне нужно немного прийти в себя после произошедшего.

– Хорошо. Валентина Николаевна, – обращается он к эйчару. – Позаботьтесь об этом.

Мы обе встаём и беззвучно покидаем кабинет. Подумать только, за дверью напротив сидит тот, чью жизнь я только что перевернула навсегда и даже не догадывается об этом. Я кидаю один короткий взгляд на эту дверь, просто чтобы попрощаться. У меня не было такой возможности в прошлый раз, а сейчас, кажется, что я навсегда оставляю прошлое в прошлом.

– Зря ты это затеяла, – говорит Валентина Николаевна, когда лифт начинает снижение. – Его просто уволят, а на тебе навсегда останется ярлык скандалистки. С такой репутацией потом никуда не сунешься.

Она говорит это вроде по-доброму, но в каждом ее слове сквозит двойное дно. Она профессионал и играет свою роль до конца. Её задача – замять конфликт в коллективе любым способом, и, конечно, она хочет сделать это красиво, уговорив меня отступить.

– Зря вы думаете, что меня это волнует. Как я уже сказала, я просто хочу справедливости.

Мы с ней встречаемся взглядом в блестящем отражении напротив нас, и обе держим этот взгляд, пока дверцы лифта не разъезжаются. В ее кабинете я пишу заявление на предоставление неоплачиваемых отгулов и заручаюсь гарантией, что меня будут информировать о ходе дела против Александра. Валентина Николаевна в очередной раз громко вздыхает, забирая бумажку у меня из рук.

– Ничем хорошим это не кончится, – говорит она.

– А это ещё и не конец, – я зло улыбаюсь, покидая кабинет эйчара.

В течение следующих часов ее кабинет посещают еще несколько сотрудниц. Девушки, которых не постигла моя участь, но с не менее уязвленной гордостью. Мне не составило труда найти их, ведь я месяцами наблюдала за Александром, собирала на него информацию, изучала его привычки и предпочтения. Смотрела, как он привозит их в любимый ресторан, как дарит одну красную розу и неизменно везет домой на "кофе". Раз за разом. Шаг за шагом. Он забивал этим гвозди в свой будущий гроб.

Склонить его жертвы на свою сторону вышло даже легче, чем я себе представляла. Всех их съедает хорошо знакомая мне жажда возмездия. Она требует выхода, болит, словно воспаленный аппендицит. И я предложила простую операцию по их излечению. Один надрез скальпелем – и больше не будет беспокоить.

Адреналин растекается по венам, вызывая дрожь в пальцах, сердцебиение в горле, шум в ушах. Я почти не чувствую ног, когда покидаю здание "Маффина". Лицо горит от пережитого минутами ранее стресса. На телефон то и дело приходят СМС от моих козырных дам, подтверждая, что дело сделано. Теперь ему не отвертеться. Я заложила бомбу и поставила ее на таймер.

Совсем скоро рванет.

Этим же вечером я вылетаю домой. Чемодан даже не собираю, потому что через несколько дней возвращаться обратно, но лишь с одной целью – написать заявление на увольнение. Могла бы и сегодня, но тогда моя игра была бы не настолько впечатляющей, скорее истерично, и это не сыграло бы в мою пользу.

Перед взлетом начинаю нервничать. Это не страх полетов, он напрочь стерт годами, а просто накатывающий отходняк. День был не из простых. Горячее дыхание на моей шее. Жадные пальцы на бедрах. "Ещё, ещё". Прикрываю глаза, в надежде избавиться от наваждения. Мерзавец слишком хорош, я это знала, я была к этому готова. Жалеть не о чем, я все сделала правильно и даже получила удовольствие. Финал был эпичен.

Мы взлетаем, я открываю глаза и наблюдаю в иллюминатор за вечерней Москвой. Она прощается со мной темными улицами и вереницей загоревшихся в сумерках фонарей. Отзывается тянущей тоской, потому что совсем скоро мы попрощаемся навсегда.

Дома меня не ждут. Я добираюсь до хутора поздней ночью, тихо открываю дверь и сразу проскальзываю в спальню сына. Матвей спит, как маленький ангел. Его белокурая головка обрамлена ореолом лохматых завитков, которые я так и не добралась подстричь в минувшие выходные. Одеяло скинуто, маленький носик тихо сопит. Я стою у его кроватки бесконечное количество минут, глажу его по голове, вдыхаю его детский запах, и мое сердце сжимается от переполняющей его нежности. Он – это лучшее, что со мной случилось. Невероятно, что такое чудовище, как Александр, мог породить такое чудо, как мой Матвей. Возможно, это его искупление, о котором он не просил.