Скажи нам правду

Я бросил парню веревку, выбрался из лодки и услышал, что должен еще двадцать долларов, поскольку, пока я сидел и думал, пошел второй час; я вытащил кошелек и заплатил, потому что не мог позволить себе не оправдать чьих-то ожиданий.

Я пошел пешком. Врать не буду — я не знал, куда идти. Я никогда не был в Эхо-Парке. И редко заходил восточнее Фейрфакса.

Я не был бойскаутом, но все же знал, что запад в той стороне, где сейчас медленно заходило солнце. День клонился к концу.

Я прошел через филиппинский квартал, тайский квартал, корейский квартал. Мимо магазинов, торговавших яркими пластиковыми ведрами и цветастыми зонтами, шелковыми пижамами, специями, рыбой, радиоприемниками и футонами. Я не остановился, чтобы поесть лапши, пельменей или строганого льда. Я не помнил, что и когда ел в последний раз. Обычно у меня чудовищный аппетит, и тот факт, что я не купил даже чая с шариками[1], говорил о многом.

Наконец на тоскливом длиннющем бульваре Пико в Мид-Сити я начал терять самообладание, вспомнив о своей прическе. На прошлой неделе мы ходили в парикмахерскую «Руди» в Венис, где Пенни объясняла Джасперу, парикмахеру, что надо делать: «Пусть будет немного взъерошенным. Сзади чуть снимите, а то такое впечатление, что у него маллет»[2]. Когда Пенни это говорила, ее рука лежала на моей шее, пальцы перебирали волосы, немного натягивая их, чтобы проиллюстрировать сказанное.

Как можно гладить волосы человека, а через неделю бросить его посреди озера в Эхо-Парке?

Случившееся прошлось по мне со всей мощью землетрясения, и отнюдь не тех незначительных толчков, какие иногда бывают в Лос-Анджелесе, когда приходится притворяться, будто ты их почувствовал.

Именно в тот момент, когда я был готов развалиться на части посреди пустого тротуара, никогда, быть может, не видевшего пешехода, когда солнце зашло и больше ничего не указывало мне путь, я увидел его.

Знак!

Черную выцветшую надпись на потрепанном белом тенте:

ВТОРОЙ ШАНС

Подобно Вегасу или Таймс-сквер, я увидел его как большую, яркую, вспыхивающую неоновую вывеску — знак, манящий меня: «Эй, ты! Ривер Энтони Дин! Семнадцатилетнее ничтожество без прав и девушки! Иди сюда! Сюда!»

Теперь я понял, почему держался за ту веревку, почему не шагнул с лодки, почему не поехал домой с Пенни и почему не остановился, чтобы съесть лапши, пельменей или строганого льда. Мне надо было прийти сюда в этот самый момент и увидеть «ВТОРОЙ ШАНС», сияющий, словно маяк, во тьме, опутавшей меня.

Эта вывеска была здесь для меня.

Я стоял под навесом и смотрел на грязные стеклянные двери, к которым крепился лист бумаги с надписью:

ЭТО: твое место.

ЗДЕСЬ: начнутся изменения.

СЕГОДНЯ: время пришло.

ВХОДИ.

Через пустой вестибюль я прошел к другим дверям и распахнул их, ощущая стремление к чему-то очень важному. К тому, что было способно изменить направление этого дня, ставшего для меня катастрофой.

Я оказался в большой комнате без окон; посредине был выстроен круг из металлических складных стульев, на которых сидели с десяток человек. Их головы одновременно повернулись в мою сторону.

— Добро пожаловать, — улыбнулся человек в белой рубашке без воротника, какую носят поэты или пираты. — Садись.

Я сел.

— Представься.

— Я Ривер.

— Здравствуй, Ривер, — сказал человек. — Расскажи, почему ты здесь.

— Э… — Я сглотнул. Мне не хотелось возвращения той лягушки. — Кажется… у меня есть проблемы. Например, я не слишком задумываюсь о разных вещах… И в моей жизни все наперекосяк… — Я замолчал. Снова сглотнул. Во рту пересохло. Почему я не купил чай с шариками? — А потом я увидел вывеску. Там, на здании… И мне… просто нужен второй шанс…

Все образовавшие круг присутствующие, большинство из которых были примерно моего возраста, за исключением Поэта-Пирата, сделали странный жест: их руки двигались вперед-назад в моем направлении, мизинцем ко мне, большим пальцем — к себе.

— Это означает, что мы чувствуем связь, — объяснил Поэт-Пират. — Мы связываем твои слова с чем-то истинным внутри нас самих. — Он улыбнулся и ненадолго задержал на мне взгляд, из-за чего я почувствовал себя не в своей тарелке, а потом повернулся к парню, сидевшему рядом с ним. Парень был большой, бритая голова, рубашка в клетку, толстая шея — в общем, один из тех, кто сначала украдет ваши деньги на обед, а потом угонит вашу машину. — Продолжай, Мейсон. Ты рассказывал, что произошло на этой неделе.