Скажи своей невесте «Нет»

– Вот, – с удовлетворением кивнула царевна. – Теперь будешь петь, как соловушка. Никакие гусли не понадобятся.

– Что я буду делать?! – возмутилась я. Точнее, попыталась возмутиться. Вместо недовольного возгласа из горла вырвалось оперное сопрано:

– Мама, мама, что я буду де-елать…

Я прихлопнула рот ладонью, будто ляпнула какое-то ругательство. Василиса улыбалась довольной улыбкой:

– А песню ты все-таки выучи.

Я невольно потянулась к горлу горе-помощницы.

– Молилась ли ты на ночь, Дездемо-она… – пропела я раньше, чем успела снова зажать себе рот руками.

«Стоп. Там же вроде как раз это и не пели! – мелькнула в голове испуганная мысль. – Я что, теперь вообще все петь буду?! Черт, и почему я в нормальной жизни матерные частушки не слушала? Или хотя бы Шнура… Как раз в тему был бы репертуарчик!»

– Только ты долго не тяни, – посоветовала Василиса, поднимаясь. – А то я не знаю, сколько это зелье действовать будет. Может, завтра уже и пропадет.

Старательно стискивая зубы, я закивала и полезла под одеяло: «Завтра? Вот до завтра вы меня и не увидите. Точнее, не услышите!»

– Эй! Это моя кровать!

– А нам все равно, а нам все равно, не боимся мы… – пропела я и накрыла голову подушкой.

Как ни странно, Василиса отстала. Я даже умудрилась задремать под нескончаемый гул баса амазонки с соседней кровати. Правда, снилась мне какая-то муть, будто за мной гоняется антрепренер оперного театра и расстреливает из рогатки скомканными контрактами. Разбудила меня вездесущая Лелька:

– Хватит спать! Ужин проспишь!

– Ох, рано встает охрана, – спросонья провыла я.

Сон слетел в одно мгновенье, и я закусила губу, с ненавистью посмотрев на стоявшую рядом Василису.

– Что это с ней? – удивленно покосилась на царевну Лелька.

– Да так… Зелье тут одно выпила незнакомое. Случайно. Видать, приболела. Марина, может, тебе другое зелье выпить, лечебное?

– Если я заболе-ею, к врачам обращаться не ста-ану… – взвыла я, борясь с желанием треснуть заботливую подружку чем-нибудь тяжелым.

– Ну хорошо. Мы тогда пошли, – Василиса поспешно отступила от кровати, утащив заодно и степную княжну, растерянно хлопавшую глазами.

Я прикусила очередную, на этот раз матерную песенку вместе с языком и зарылась лицом в подушку.

Шаги и невнятные разговоры быстро стихли, и я осталась в комнате одна. Убедившись, что из-за полога не доносится ни звука, я спрыгнула на пол и перебралась на свою кровать. Правда, предварительно пришлось вытряхнуть из одеяла кучу крошек. Ругаться стала исключительно мысленно. Любая попытка сказать хоть что-то оборачивалась очередным приступом оперного пения.

Наконец я забралась с ногами на перестланную постель и открыла Васькину книжку. Месть обиженной ведьмы никто не отменял, а я так ни на шаг и не продвинулась в освоении всей этой чертовщины. Но не успела прочитать и двух абзацев, как дверь снова заскрипела. Решив сделать вид, что меня тут нет, я затаилась.

Но неизвестный все же вошел в комнату. Я услышала тяжелые шаги прямо рядом с кроватью, поспешно опустила книгу и прикрыла глаза. Мол, сплю, будить не надо.

Не тут-то было. Гость оказался настойчивым:

– Я услышал, что ты приболела. Что случилось?

Услыхав мужской голос, резко села: «Ворон? Или Горислав?!»

– Марина? Лекаря прислать?

Забыв, что собеседник меня не видит, я яростно замотала головой.

– Или тебя обидел кто? – забеспокоился мужчина. – Так ты скажи, не бойся.

Я промычала что-то нечленораздельное, одновременно надеясь, что это прозвучит достаточно отрицательно и в тоже время не музыкально. Не помогло.

– Можно полог откинуть?

– Не надо… – пискнула я и тут же вопреки собственному желанию допела, – …печалиться…

– Прости, что? – заметно удивился гость и таки откинул полог.

Первое, что я увидела, стала серебряная фибула на плаще. Та самая, которая исцарапала мне лицо, пока Ворон вез меня в крепь.

«Да что ж тебе в столовке-то не сидится?! – мысленно взвыла я. – Тебя там Луизка заждалась и отара невест! Нет, надо было ко мне притащиться. Уйди, пока я еще какую-нибудь глупость не ляпнула… То есть не спела!» И в то же время сердце радостно трепыхалось в груди, будто я получила неожиданный и безумно желанный подарок: «Он пришел! Сам! И курицу свою заморскую бросил!»

– Марина? Может, я тебя чем обидел?

Я мотнула головой, последними словами кляня и подружку, лишившую меня нормального дара речи, и Ворона, так не вовремя решившего проявить заботу. Не петь же ему в самом деле про лебедушку.

– Молчишь?

В голове вместо нормального «все в порядке» вертелся идиотский мотивчик Верки Сердючки: «Хорошо, все будет хорошо!» Поэтому в ответ на обеспокоенный взгляд я только сильнее стискивала губы: позориться еще сильнее не было никакого желания.

– Обиделась, значит, – Ворон чуть опустил голову. – И откуда ты только наши обычаи так хорошо знаешь? Ну виноват я. Прости. Мне волхв и так уже высказал.

Наверное, мое удивление все же как-то отразилось на лице, потому что воин пояснил: