Скажи: «Убей меня»

Билл весь в поту, настолько холодном, что, кажется, он чувствует, как кожа покрывается наледью и сейчас потрескается. В полумраке он видит, как по комнате шныряют темные тени. Они совсем рядом. Так близко, что сердце начинает болезненно долбиться в решетку из ребер, пытаясь выбраться наружу. По мере того, как зрение проясняется, призрачные тени отдаляются, расширяют свой адский хоровод, разжимают удушающие цепкие пальцы и сливаются с серой стеной. Билл хватается за телефон. Пятнадцать минут второго. Он трет ладонями лицо, пытаясь сообразить, какого черта он вскочил посреди ночи, и изучает помещение внимательно, убеждаясь, что во мраке не нарисуется еще чего непрошенного…

Кап-кап… Этот звук отдается в голове эхом, как в металлической бочке, в воздухе нарастает неясный шорох, гул, переходящий в оглушительный грохот, и, кажется, он слышит противный смешок. Билл закрывает уши ладонями, с силой сдавливая ноющую голову. Все звуки утихают. Он опирается на локоть, чтобы встать, но тело простреливает болью, отчего он падает обратно. На локте обнаруживается приличная ссадина. Опуская взгляд ниже, на голые колени, он видит, что все они покрыты синяками: огромный, почти черный расположился на левой, которой он обычно упирается в стену, и несколько небольших на правой; палец на этой ноге тоже опух и с трудом сгибается. Выглядит так, будто его всю ночь избивали. Осматривая шершавую стену, покрытую жидкими обоями, он замечает полупрозрачные красноватые мазки и в некоторых местах содранные до серого бетона полоски, затем находит густую субстанцию у себя под ногтями, окончательно убеждаясь, что произошло ночью.

По крайней мере, сюда точно никто не мог зайти. Он не столько уверен в прочности замков, сколько в чуткости своего сна. Все произошедшее явно пришло изнутри, из подсознания. Билл стаскивает с себя липкую футболку и с раздражением отбрасывает в угол отвратительно мокрую с неприятным запахом ткань. Воздух такой тяжелый и влажный, что, кажется, даже стены пропитались потом. Кроме того, пахнет плесенью, образовавшейся под не слишком удачно сооруженным подоконником, и вчерашним подгоревшим ужином с общей кухни, аромат которого просочился сквозь все щели.

Может, ну ее, эту самостоятельность? Стоит вернуться домой? На всякий случай он внимательно осматривает комнату, оглядывается на дверь – заперто, затем на окно – даже плотные зеленые шторы не сдвинулись с места. Билл настежь распахивает окно и вдыхает прохладный ночной воздух.

Наконец, в голове проявляются отрывки сна. Руки с кожей мертвецкого серого оттенка защелкивают наручник на перебитой, очевидно женской, щиколотке слишком плотно, так сильно сдавливая, что пальцы стопы невольно сжимаются. Тонкие ноги трепещут перед темным существом, которое что-то вещает грохочущим голосом на несуществующем языке. У него в руках металлические крюки, похожие на длинные когти. Билл не может войти. Он наблюдает за всем через микроскопическое отверстие в двери, ярость накапливается внутри. Он разбегается и изо всех сил врезается в преграду всем телом, и так снова и снова, пока древесина не поддается и не разлетается в щепки. Сквозь расколотую материю, плавно преодолевая расстояние, словно увеличивающееся цифровое изображение, на него надвигается девичье лицо, некогда бывшее красивым. Теперь оно жуткое, посиневшее, с кровоподтеком в уголке рта, с испачканными и слипшимися от темной загустевшей крови волосами, оно все ближе, и по телу пробегает озноб, оставляя слабость во всех суставах, потому что глазницы в двух сантиметрах от него раскрываются пустотой… И он узнает в этих очертаниях Линду.

Билла передергивает от ужаса. Пытаясь прийти в себя, он берет маленькую бутылку воды с тумбочки возле кровати и делает пару глотков. Тут он осознает, что в дверь стучат. Хотя нет, не так. В дверь неистово ломятся. Билл распахивает ее с таким видом, будто готов наброситься и разорвать любого вошедшего, но, видя, кто на пороге, тут же смягчается. Стоп. Ему не кажется? Он трясет головой, предполагая, что сон еще не закончился. Это правда она?

– Ты меня, кажется, очень ждал, – осматривая его с ног до головы озадаченно, выдает Линда. – Я думала, вечно тут стучать буду. Оглох что ли?

– Ты знаешь, сколько времени? Ты в своем уме? Бродишь тут по ночам. Тебе… тебе кто разрешал?

– Эм… Я ожидала не такого приема, – бормочет Линда после неловкой паузы.

Она озадачена и неприятно удивлена повышенным тоном Билла, но не идти же теперь домой.

– Войти-то хоть можно?

– Да входи уже. Хотя… – Он всматривается ей в лицо мутными глазами. – Не уверен, что ты настоящая.

– Что? – спрашивает Линда, внезапно заливаясь истерическим смехом. – С тобой все в порядке?

– Не уверен.

– Может, мне уйти?

– Нет. Проходи, пожалуйста. – Билл, наконец, отступает, освобождая проход, и широким жестом указывает на стул рядом с кроватью.

– Ну и бардак… Я точно тут никому не помешала? Ты вообще тут один? – Линда поднимает свесившуюся на пол влажную простынь и заглядывает под кровать.