Скажите «чи-и-из!»: Как живут современные американцы

Первым несчастную встречает психолог. Смысл беседы с пациенткой – убедить ее, что она достойный, уважаемый человек. И никто – слышите, никто! – не должен даже помыслить, что ее можно обидеть, а тем более поднять на нее руку. Таких бесед будет еще много. Их главная цель – научить обиженную и униженную женщину поверить в себя, в свою значимость, свою ценность.

– Ну и что, – спрашиваю я сотрудницу Дома. – Предположим, она обрела эту уверенность в себе. А муж-то остался прежним. Он-то видит в ней все того же человека, которого он привык обижать.

– Нет, другого! Каждый из нас прекрасно чувствует, кого можно безнаказанно оскорблять, а кого – нет. К человеку с хорошо развитым чувством self-esteem’а и отношение более уважительное.

Толерантность

Это слово пришло к нам недавно, но теперь постоянно мелькает в СМИ, на научных симпозиумах, в речах политиков, да и в обычных разговорах. Правительство РФ даже приняло в 2000 году специальную гуманитарную программу «Воспитание толерантности». Это вызвало много дискуссий: тех, кто «за», оказалось меньше тех, кто «против».

В Америке никаких дискуссий по этому поводу давно уже нет. Толерантность – это готовность принять все иное, непривычное в данной среде, нестандартное, нетрадиционное. Это уважение к иной расе, этнической группе. К другой религии, к другому социальному статусу (богатых к бедным и наоборот).

В Мичиганский госуниверситет, где я в то время работала, приехала из Киева педагог-стажер Марина со своей десятилетней дочерью Олесей. Девочка общительная, хорошенькая, да к тому же с неплохим английским; она без проблем вошла в новый коллектив. Это, однако, понравилось не всем: две девочки, признанные до того безусловными фаворитками класса, решили без боя не сдаваться. Они начали, так сказать, обрабатывать общественное мнение. Посмеивались над тем, что отличало Олесю от других. Над котлетами вместо привычных сэндвичей или тунцового салата, которые американские школьники приносят из дому в металлических коробочках. Над славянским акцентом в ее английском. Вскоре Олеся почувствовала охлаждение класса и, естественно, сильно огорчилась.

Мама Марина зашла к директору школы, чтобы как педагог с педагогом выяснить, как правильно вести себя дочке в этой непривычной для нее ситуации. О том, что было дальше, Марина рассказывала мне с большим удивлением.

– Такой реакции я совершенно не ожидала. Директриса побледнела, потом покраснела. А потом пришла в чрезвычайное волнение и наконец произнесла: «Мне очень стыдно, что такое произошло в моей школе. Вашей дочери делать, разумеется, ничего не надо. Это наша забота».

Неизвестно, о чем беседовала директриса с юными завистницами. Только одна из них вскоре пригласила Олесю к себе на домашнюю вечеринку, на party, а другая предложила ближайший уик-энд провести у нее в гостях: мама и папа будут очень рады. На этом дело не кончилось. Учительница домоводства на ближайшем занятии поменяла тему: вместо полагающегося по программе лукового супа она предложила научиться варить украинский борщ. И, разумеется, Олеся стала главным консультантом. На очередном танцевальном вечере в школе был объявлен конкурс национальных костюмов разных народов. И Олеся привлекала всеобщее внимание сарафаном, расшитым бисером, венком с лентами и блестящими монистами.

Не стану утверждать, что подобное торжество толерантности существует в Америке повсеместно. Школа, о которой я рассказала, находится вблизи университетского городка, там учится много детей сотрудников университета. И если бы широко пошел слух о проявлении недружелюбия учеников к ребенку другой национальной культуры, это бы стало весьма неприятным происшествием, нанесло бы урон репутации учебного заведения. Не думаю, что подобная щепетильность свойственна всем американским учителям и школьным директорам. Но знаю, что идеологи американского образования к этому стремятся. И в десятках университетов разрабатываются методики воспитания толерантности, а в сотнях школ учителя постоянно применяют их на практике.

И еще немного о терпимости к непривычному, о принятии иного. У американцев в последние годы вошло в моду усыновлять детей другой расы или этнической группы. Ирвин Уайл, профессор Северо-Западного университета в Чикаго, очень грустил, что у него нет внуков. Более того, ему стало известно, что невестка, тоже профессор, родить ребенка не может. Но однажды на двери кабинета Уайла я увидела фотографию очаровательной крошечной китаяночки. Внизу была подпись: «Принимаю поздравления с внучкой. Дедушка Ирвин».

Оказалось, сын с невесткой решили усыновить ребенка и предпочли такую вот не похожую на них, белых американцев, раскосенькую желтолицую малютку. Когда она подросла, приемные родители повезли ее в Китай. Все трое поселились в семье, где хорошо сохранились национальные обычаи. И девочка училась петь китайские песни, плясать, носить одежду и играть в игры – чтобы не забыть о своих этнических корнях.