Сказительница

Эйдрис медленно подошла к кровати отца. Даже во сне расслабленный рот, отсутствующее выражение лица выдавали его болезнь. Сев рядом, дочь осторожно взяла его руку. Он открыл глаза, которые когда-то были голубыми, того же яркого цвета, что у дочери, но сейчас выцвели и опустели.

– Отец… – прошептала сказительница, гладя его волосы, – я вернулась домой.

Джервон улыбнулся, что-то пробормотал, смешивая отдельные слова с бессмысленными звуками. «По крайней мере он меня узнал», – подумала девушка, стирая слюну с его подбородка.

– Лежи спокойно, – прошептала она и начала осторожно обмазывать его лоб целительной грязью Дахон, покрывать его тонким слоем прохладной красноты.

Джервон дернулся, поднял руки, пытаясь стереть лечебную грязь.

– Нет, не стирай ее, – сказала Эйдрис и вместе с Хианой держала его руки, пока он не покорился, нервно посматривая на них.

– Когда он успокоится, – негромко сказала Эйдрис, – я хочу, чтобы ты отнесла оставшуюся грязь к Джойсане. Попроси ее смазать рану кеплианца. Потом пусть промоет шкатулку в ведре воды, а эту воду выпоит ему, когда он придет в себя и сможет стоять.

– Понятно, – ответила сестра.

Джервон посмотрел на них, потом на кувшин с водой, который стоял на бюро. Он снова что-то забормотал. Показал на кувшин, снова забормотал.

– Он хочет пить, – сказала Эйдрис, поняв жест.

Но прежде чем Хиана поднесла к его губам чашку, Эйдрис, повинуясь порыву, бросила в воду комочек красной грязи и помешала пальцем, пока грязь не растворилась.

– Возьми, отец, – сказала она, помогая ему сесть. Джервон жадно выпил, улыбнулся бессмысленной улыбкой и снова лег. Беспокойно поерзал, по-прежнему пытаясь стереть слой грязи со лба. – Нет, нет, – прошептала Эйдрис. – Оставь ее там, отец…

Хиана держала шкатулку, глядя на оставшуюся в ней грязь.

– Кто бы ни была эта госпожа Долины Зеленого Безмолвия, она обладает большой Силой, – сказала она. – Я чувствую ее волшебство.

– Да, у Дахон большая Сила, – подтвердила Эйдрис. – Это часть того, что я должна вам рассказать. Тшшш, – сказала она, снова поворачиваясь к отцу. – Лежи спокойно, дорогой отец. Отдыхай.

– Может, споешь ему… – предложила Хиана. – Это всегда его успокаивает, даже в худшие дни.

Эйдрис кивнула и взяла арфу. Настроила и начала перебирать струны, думая, что бы спеть. Перед глазами ее всплыло лицо Алона, и, не успев подумать, она запела:

Когда холмы пурпурны от цветов вереска
И весна идет по долине,
Когда мой любимый и я вместе,
Я мечтаю о свадебной фате.
До того, как Псы напали на нас,
Мы владели весной и лугами —
Теперь война стала любовницей моего милого,
И сердце мое полно тоской и горем.
Но в мечтах я по-прежнему иду нашей прекрасной долиной.
Во сне я слышу его голос,
И мы по-прежнему встречаемся в прошлом,
И он по-прежнему выбор моего сердца
Потому что узы, возникнув, не рвутся,
А обещание, данное когда-то,
Должно быть сдержано любой ценой.

Она негромко пела старую песню, и слезы текли по ее щекам. А когда кончила, Джервон снова уснул. Красная грязь подсохла и превращалась в корку у него на лбу. Хиана положила руку на плечо сестры.

– Ты его любишь? – спросила она. – Этого… Алона.

– Да, я его люблю, – прошептала Эйдрис, зарыв лицо на плече Хианы, не в силах посмотреть ей в глаза. – Люблю… сильнее, чем могу сказать.

Хиана обняла ее, погладила завитки волос сестры.

– Скажи, а он отвечает на твою любовь? Сказительница молча кивнула.

– Но я боюсь за него, – прошептала она. – Он в большой опасности.

– Мы тебе поможем, сестра, – пообещала Хиана, сжимая руки Эйдрис. – Я скажу матери и отцу, чтобы готовились выезжать завтра утром.

Эйдрис покачала головой.

– Завтра может быть поздно. Сегодня вечером. Алон один выслеживает Яхне в Месте Силы – темной Силы. Я не смею ждать дневного света.

Хиана стала серьезной.

– Ночь безлунная, – негромко сказала она. – В это время Тень сильнее всего. Особенно в Темном месте.

Сказительница кивнула.

– Знаю. Тем более нужно отправляться до рассвета.

Джойсана и дочь Керована кивнули и неслышно вышли из комнаты, оставив Эйдрис одну с отцом.