Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

И в подтверждение своих слов легонько укусила его за подбородок. Ощутила, как он задрожал. Обрадовалась: а у мальчика явно есть потенциал, и велика вероятность, что она тут не зря старается. Поцеловала место укуса и легко подтолкнула в сторону кровати. Яков явно плохо соображал, потому что шаг сделал, потом еще один. Взгляд его прояснился, когда он уже сидел на тонком матрасе, а Злата снова села к нему на колени, только на этот раз лицом к нему.

— Злата…

Она явно ему нравилась, и, видимо, он боялся ее обидеть и, наверное, это была единственная причина, по которой он до сих пор не выставил ее из комнаты или не сбежал сам. Он просто не знал, как аккуратно отказать. Крайне гадко с ее стороны было использовать это. Но остановиться, не испробовав этот иноземный деликатес, она бы уже не смогла. Тем более, вон, заикаться он уже перестал. А значит, все было не так плохо.

«Что ты делаешь, он же не хочет…» — раздался голос из глубин подсознания.

«Заткнись…»

«Разве ты уже забыла, как ты сама…»

«Заткнись! — мысленно взревела Злата. — Не смей сравнивать!»

«Почему? Потому что ты теперь примерила на себя другу роль?»

«Я вытравлю тебя».

«Нет».

Нет. Действительно — нет. Избавиться от этого выше ее сил. Но никто не мог заставить ее подчиняться этому дурному голосу, и, стараясь заглушить его, Злата снова ринулась в бой. Она впилась поцелуем Яше в губы и, кажется, сделала это не слишком аккуратно, потому что Яков коротко охнул, а она ощутила привкус крови. Ничего, перебьет другими ощущениями. И все же надо было окончательно лишить его возможности трезво мыслить, и сделать это поскорее. И она оторвалась от него и быстро стянула с себя футболку.

Яша тяжело сглотнул, с каким-то почти священным трепетом обвел взглядом ее тело. Зрачки у него расширились, и только по самому их краю еще осталась узкая полоска серого.

Прекрасно.

Однако он не спешил к ней прикасаться. Стесняется? Тут она тоже могла немного помочь.

Злата щелкнула пальцами, выключая свет. Но за окном все равно было слишком светло. Она поискала в памяти и нашла подходящий заговор. Прошептала слова. Сумерки в комнате сгустились. Недостаточно, чтобы не видеть совсем, но достаточно, чтобы создать интимный полумрак. В темноте ощущения обостряются. А ему так будет легче.

— Что происходит? — шепнул Яша.

— Создаю нам атмосферу. Мы остановились на том, что начали раздеваться.

Злата нашла края его футболки, и скользнула ладонями под нее, задевая ногтями кожу, прошлась вверх, нащупала и сжала сосок. Услышала, как Яков со свистом втянул губами воздух. Он то и дело вздрагивал под ней, приводя ее в восторг. Как же это полезно для самооценки, когда на тебя реагируют так. Она стянула с него футболку — он все-таки приподнялся, позволяя ей сделать это, — провела кончиком языка от пупка до груди. Терпко и слегка солоно. В голову пришло дурацкое сравнение: наверное, таково на вкус солнышко. Что за бредовая мысль? Ах, это не её… Убедившись, что Яша прекратил вырываться, Злата взялась за резинку его штанов и потянула вниз.

Но она рано обрадовалась. Яков дернулся и схватил ее за руки.

— Стой-стой-стой…

Он тяжело дышал, явно был жутко возбужден, и Злате подумалось, что ему стоило немалых сил остановить ее сейчас. Но он остановил… Она коротко вздохнула и обреченно упала ему на грудь, потерлась щекой о кожу и простила той, другой, ее глупые романтические бредни: кожа на ощупь была так же хороша, как и на вкус.

— Ну, что такое?

Положила ладонь ему на живот, провела языком по соску и почувствовала, как сжались мышцы пресса.

Нет, все же Яков был слишком хорош, чтобы быть правдой. Злата знала, что должен быть подвох, но вот прямо сейчас ей было плевать.

— Нам не стоит…

— Почему?

— Злата, пожалуйста…

Она опустила руку ниже и накрыла ладонью его пах. Яша издал совершенно прекрасный звук, близкий к скулению. Оу! Наверное, ему должно быть больно. И при это он все равно пытается остановиться. Поразительно. Какая-то особая разновидность мазохизма?

— Давай сюда свои «но», — поторопила она, поцеловала в кадык, прошлась губами по ключице. На каждое прикосновение Яков выдавал реакцию. Ей казалось, что на нем можно играть как на музыкальном инструменте. И хотелось уже поскорее перейти от гамм к чему-то по-настоящему захватывающему. Ощущение власти над ним заставляло ее терять голову.

— Я должен тебе рассказать, — тяжело проговорил он.

Ей не хотелось ничего слушать. И если бы можно было, она бы не стала. Но, видимо, таков был ее крест. Она провела ногтем по коже над резинкой его штанов. Яков заерзал.

— Что не так? У тебя жена, невеста, дети, страшные заболевания, сегодня ты возвращаешься в Тридевятый, и мы никогда больше не увидимся, ты поспорил на меня…

Яков судорожно втянул воздух и замер. Злата тоже.

— Ты поспорил на меня?

Яков молчал, и его молчание сказало ей больше, чем могли сказать любые его слова. И она сделала то единственное, на что ее могла сподвигнуть подобная ситуация: рассмеялась. О да, все это действительно было слишком хорошо. Вот он — подвох. И слава богам, что оно так, а то она уже начала думать, что так бывает…