Сказка для взрослых девушек

– Так, тогда давайте обсудим, на что вы претендуете, – не растерялась Валя. – В конце концов, у нас вся жизнь впереди, можем сегодня перекантоваться в вашем обществе – сейчас съездим в Женину квартиру и решим, кому что отойдет. Чтобы потом без недоразумений обошлось.

– Мне ничего не надо, – пробормотала Галочка. У нее разболелась голова, и четкость мысли расплылась, как размытый след от самолета, белым облаком распластывающийся по голубому небу.

– Молчи, дура! – Светлана Николаевна была близка к состоянию аффекта.

От предстоящего вечера она ждала лишь удовлетворения сиюминутного желания поплясать на зятьевских костях. Теща не могла осознать, что именно теряет в связи с уходом из семьи Евгения, но уже представляла, что как минимум полквартиры, подрыгивая хвостом, уплывают из рук. Вместе с мебелью и неясными материальными перспективами. Список потерь начал быстро оформляться в ее голове, словно череда из связанных между собой платочков, вытягиваемых из кармана ловким фокусником: подарки по праздникам, поездки на машине за город, ремонт, путевки к морю, даже дешевое, но симпатичное белье, – все оставалось в прошлом. В будущем маячила лишь перспектива получить на руки квашню-дочь, не сумевшую удержать выгодного во всех отношениях мужа.

– Мне ничего не надо, – уперлась Галя. – Мама, пошли.

– Что ты несешь? – Светлана Николаевна злобно дернула ее за руку. – Завтра пожалеешь, да поздно будет! Ты на него потратила лучшие годы жизни.

– Но Женя тоже потратил на вашу дочь лучшие годы жизни и кучу денег! – резонно возразила Валентина, поскольку Женя только гордо шевелил кадыком, не вступая в объяснения. – Не надо тут цену себе набивать!

– Имущество – совместно нажитое! – не сдалась мама. – Не имеете права. – Она совершенно не была готова к происходящему, поэтому реагировала вполсилы.

– Галя же сказала, что ей ничего не надо, – вдруг подал голос Женя. – Что вы тут колбаситесь? Берите пример со своей дочери. У нас тут такое… А вы крохоборством занимаетесь!

Галя вдруг почувствовала, что сейчас разрыдается. Шок прошел, и настало отвратительное осознание действительности. В зеркальной дверце шкафа отражалась она – маленькая, нелепо одетая, в джинсах, обтягивающих излишки фигуры, и тонком свитере, подчеркивающем выпирающие валики жира, и Валентина – статная, женственная и полуголая.

Фортуна, перебиравшая судьбы, словно ягоды в лукошке, нашла плод с червоточинкой и легко выкинула его на корм птицам. Бороться не было ни сил, ни желания. Если бы сейчас можно было заснуть и проснуться через много-много дней или месяцев, когда все наладится, рана заживет, а боль утихнет! Но наркоз предусмотрен только при хирургическом вмешательстве. В преодолении жизненных коллизий он не применяется. Все, что отмеряно судьбой, необходимо пройти с открытыми глазами и обнаженными чувствами. Если хватит сил.

– Всего хорошего! – торопливо выпалила Галя и выбежала из квартиры, пропитанной чужим счастьем.

Оно ядовитым нектаром заползало в ее душу, парализуя волю и выжимая слезы. Плакать при них было стыдно, хотелось уйти с гордо поднятой головой, чтобы Женя запомнил ее такой – спокойной и несломленной. Подсознание намекало, что ей должно быть безразлично, какой она останется в Жениной памяти, но оно жило слишком глубоко, чтобы понимать тонкости происходящего на поверхности.

Оставаться в меньшинстве Светлана Николаевна не пожелала. Коротко и сжато выплеснув на присутствующих остатки своих мыслей и поделившись собственным мнением относительно их будущего, которое они опрометчиво считали счастливым, экс-теща удалилась, погнавшись за стремительно удалявшейся Галочкой. Галина не хотела, чтобы мать видела ее слезы, Светлана Николаевна мечтала хоть на ком-то сорвать дурное настроение. Везет всегда кому-то одному. И везение это осуществляется обычно в ущерб другому. Галя всегда была невезучей, именно поэтому ее угораздило связаться с Женей, вместо того чтобы найти тихого интеллигентного человека, который мог бы составить счастье ее жизни. И именно поэтому Светлана Николаевна настигла ее в тот момент, когда по Галочкиному лицу потоками бежали горькие слезы, а из горла вырывались сиплые и отчаянные рыдания.