Сказка о черном козле

Доя корову, Патимат напевала песенку, что слышала в далёком детстве от бабушки. Бабушка жила в Кюн-Эл ещё до депортации, когда село было ещё живо, как она говорила. Она часто вспоминала о своем родном доме, рассказывая маленькой Патимат о том, как счастливо они жили, как строили поля, террасируя склоны гор. Как проводили арыки — целую систему каналов, спуская воду с верхних родников в село и на террасы, для орошения посевов. В какие игры они играли детьми, и как она любила ходить в школу. Школу в Кюн-Эл построила молодая ещё советская власть в тридцатых годах, тогда была большая всесоюзная программа грамотности населения и особенно отдаленных районов и малых народов. В школе жила и работала молоденькая русская учительница, вчерашняя выпускница педагогического института, присланная сюда по распределению. Ещё бабушка знала много сказок и среди прочих рассказывала старинную сельскую историю о черном козле, что являлся в Кюн-Эл по ночам, докучая всем местным людям. И о герое, как то связанном с этим козлом. Наверняка воспоминание навеяли приключившиеся с ней галлюцинации. “Нет, не к добру такие видения” — снова подумала Патимат. — “Непременно утром понесу Ахмеду черную курицу, пускай зарежет. За это позову его на угощение”…

Мысли ее прервал смачный хруст и, подняв глаза, она увидела страшную картину, в двух метрах от них, стоя на задних лапах по-человечьи, лениво облокотившись о шаткий плетень, отделавший дворик от ее маленького ухоженного огородика, стоял здоровенный черный козел. В передней лапе он держал кочан капусты, сорванный несомненно тут же на огородике и, широко открывая пасть, откусывал от него большие куски. Сердце Патимат больно укололо и она схватилась рукой за грудь, очень чувствительно упав с табуретки мягким местом на землю. Корова взревела и пустилась наутёк куда-то в темноту за домом. Козел же, насмешливым взглядом проводив ее бегство, повернул голову к Патимат, уставившись ей прямо в глаза и отвратительно отрыгнул, выкидывая недоеденный кочан за спину.

После чего решительно и по-хозяйски подошел к ведру с парным молоком, уселся на него и Патимат, в ужасе отползая на локтях подальше, услышала отвратительный звук и молоко забулькало, как будто в него посыпалось много мелких камешков. На этом сознание ее покинуло и на глаза упала черная пелена.

Тамук вышел из дома, провожая Ахмеда уже за полночь. Полная луна висела высоко в небе, освещая Кюн-Эл серым светом так, что пустую улицу было видно в обе стороны. Ночную тишину нарушал только далёкий лай собак. Возвращаясь в дом, Тамук с удивлением увидел, как от крыльца отделилась тень и двинулась ему навстречу. “Это ещё кто?” — успел подумать Тамук, но тут незнакомец вышел в свет луны и оказался огромным козлом. Только идущим на двух ногах, по-человечьи. Тамук опешил и замер на месте, не веря своим глазам. Длинные рога на голове, козлиная морда и свисающая жидкая борода. Вместо плечей, от шеи начинается туловище с торчащим пузом и свисают передние лапы с раздвоенными копытами. Козел подошёл вплотную и остановился, глядя прямо в глаза с выражением, как показалось Тамуку, брезгливости. Тамук так и не смог прийти в себя и вымолвить хоть слово, он застыл с перекошенным выражением лица и открытым ртом. Последнее, что он видел, был вертикальный овальный зрачок совсем близко от лица потому, что козел вдруг протянул передние лапы, взяв его за грудки и с силой головой ударил в лоб.

В обед на площади у сторожевой башни собрались все обитатели Кюн-Эл. Вдоль длинной лавочки стояли столы, принесенные из ближайших домов и составленные вместе. Вокруг этого импровизированного общего стола, разной высоты и ширины, хлопотали женщины. С краю площадки горел костер, над которым на цепи, свисающей с огромной треноги, висел большой казан. Из казана исходил густой аппетитный аромат. Там варились куски курицы в сметанном соусе. Утро в Кюн-Эл сегодня началось с кровопролития, были зарезаны все черные куры, какие имелись в наличии. Общая инвентаризация выявила восемнадцать подходящих особей. Ахмед, все утро махавший топором, сидел тут же у костра, следя за огнем. Печальные мысли о том, во сколько выльется замена двух оконных блоков, пока не давали ему отвлечься и настроиться на обычный насмешливо-веселый лад. Тамук сидел с краю лавочки, за первым столом, подперев подбородок рукой и задумчиво глядя вдаль. На лбу его расплылась шишка, из-за которой немного опустилась правая бровь и заплыл глаз. Как будто этого было мало, он чувствовал недомогание, начинало першить в горле. Видимо простыл, пока валялся ночью на сырой земле.