Сказка о Емеле и волшебной щуке

— Прогуляться хочу. Засиделась в четырёх стенах.

— Прости, сударушка, не могу тебя пустить, не велено. Разбойник где-то рядом, как бы беды не вышло. Очень боярин за невест царских тревожится.

— Воибуда, что ли?

— Он самый.

Воротилась Миля в свой покой. И на что надеялась? Надо было ночью ухват оседлать да в трубу вылететь, покуда сила была.

Может, и теперь не поздно?

— По щучьему веленью, по моему хотенью, неси меня к пруду царскому!

И ничего не случилось. До того привыкла Миля, что желания её тотчас исполняются, что сразу и не поверила. Не может быть, чтобы сила просто так, в одночасье, исчезла. Надо ещё попробовать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сколько раз произнесла Миля заветные слова — пять ли, десять ли? Всё без толку. Села на лавку, голову повесила. Такая прорва усилий — и всё зря. Не видать ей дуба мудрости, не найти дорогу домой, будет сегодня Жиронежка победу праздновать, караваем свадебным похваляться, станет она царевишной, и на брачное ложе с царевичем взойдёт…

— Нет уж, дудки!

Распахнула Миля двери. Где яйца, где молоко? Пусть несут!

Мука, сахар, масло льняное, дрожжи на личной её кухоньке и так были. А продукты скоропортящиеся из царских погребов доставлять полагалось перед самой готовкой.

Доставили? И — до свиданья! Миля вам не боярышня-белоручка, а богатырь-девица — сама управится, безо всяких чудес и колдовства.

Но всё равно досадно: приспичило же Ярилке в пруд переселиться! Сидел бы себе в кадушке, не знала бы Миля горюшка…

Скинула она платье нарядное, засучила рукава. А ну-ка! Печь затопить, молоко подогреть, добавить дрожжей и мёда, просеять муку — и пусть постоит. Теперь яйца, желтки с мёдом — смешать, но не взбалтывать. А белки мы как раз взобьём… И про орехи да пряности не забудем!

В общем, пошло дело.

Взмокла Миля у печи, спину натрудила. Только успела прибраться и себя чуток в порядок привести, как явился отрок с приказом нести каравай в общую трапезную.

Застелила Миля поднос полотенцем расшитым, водрузила на него творение своё. Ах, какой красавец каравай! Румяный, нарядный, с завитушками, да звёздами, да колосьями, да виноградными гроздьями.

А как вошла Миля в трапезную, так сердце у неё и упало. На длинном столе — караваи один другого краше, края у всех ровненькие, украшения богатые, у кого лебеди, у кого лошадки, у кого узоры витиеватые, и всё с таким искусством сделано, будто не кухарки боярские трудились, а истые художники! Против них Милин каравай как бедный родственник — угловатый, кривоватый, и декор аляповатый… А невесты-соперницы глядят, посмеиваются — вот непобедимая богатырь-девица и села в лужу. Не видеть ей ни руки царевича, ни сердца, ни монаршего венца.

Тут и высокородное жюри в полном составе пожаловало.

Ходят бояре вдоль стола, караваями угощаются. И царевич с ними, скучный такой, щиплет понемножку, жуёт, как по обязанности. Вот и от Милиного позора завиток отломил — и вдруг замер. Взял ещё. И лицом заиграл. И губами причмокнул. Отломил большой ломоть и ну уминать за обе щёки. Следом — Гостята, потом — Воибуда, за ними остальные. Разобрали Милин каравай на кусочки, одни крошки на подносе остались.

Встал Гостята посреди трапезной:

— Вот это и был самый вкусный каравай — как у матушки-царицы!

Улыбнулась Миля. Верно говорят: сперва ты на репутацию работаешь, потом репутация — на тебя.

9

Осталось последнее испытание. Какое — невестам наперёд не сказали. Зато убрали от дверей добрых молодцев, сторожей усердных. Нет больше татя, девицы-красавицы. Радуйтесь, гуляйте, где вздумается — миновала беда.

Ох, и растревожилась душа у Мили от известия этого. Видно, в испытании завтрашнем щучье колдовство ей не подмога.

Но другие невесты отчего не волнуются? Почему не томятся неведеньем? Веселы, пичужками щебечут, словно бы забаву предвкушают.

Порасспрашивала Миля челядь царскую и прислугу соперниц своих — чай, не первые смотрины в государстве, должен знать народ что да как. Должен-то должен, и знает наверняка, да не признаётся. Мы, мол, люди подневольные, ведать ничего не ведаем. Гостята в этом деле за главного, с него одного и спрос.

Так Миля и поверила! Уж Воибуде точно всё про всё известно, а от него и Жиронежке. Да и прочие дочки боярские в курсе, небось.

А Миле что делать?

Отправилась она к пруду на прогулку. Села у воды, прикрылась рукой и шёпотом обо всём Ярилке рассказала.

— Да, хитёр Воибуда, — посетовал щук. — Но дело к концу идёт. Завтра после испытания вели бочке за мной нырять да тишком к дубу пробираться. Там всё решится.

— Если я это испытание переживу, — мрачно ответила Миля.

Посидела немного, любуясь кувшинками да лебедями, кустами да цветами прибрежными, и деревьями густыми на излучине. Пруд царский не круглым был, а длинным и загогулистым, это Миля ещё по сну своему вещему помнила. Глянешь бегло и подумаешь, что не пруд перед глазами, а изгиб русла речного. Вот и Милина судьба вся извилистая да гнутая получается. Что-то завтра будет?