Бог всемогущ, всеблаг и всевелик,Отмеривая каждому свой век,Тебя он долголетием, старик,Пожаловал, живи, мол, человек.За то, что ты не пил и не курил,В ненастье без галош не выходил,За то, что ты оружье не держалИ сам не лез под пулю и кинжал.Когда гяур напал на твой аул,Ты расторопно в горы улизнул.И у костра барашка свежевал,И свой шашлык задумчиво жевал.В бою погибли твой отец и брат.Кто виноват? Не ты же виноват.Себя ты спас и сохранил свой род.За что тебе сегодняшний почет.Сто двадцать лет. На этом рубежеГордишься многочленностью семьи,Женили внуков собственных ужеПрапрапрапрапраправнуки твои,И люди поклоняются вездеТвоей авторитетной бороде.И за тобой сейчас такой уход,Как будто ты Америку открылИли по крайней мере пароходК материкам изведанным водил.Как будто ты с гранатой лез под танкВ военном достопамятном году,Как будто ты взбирался на рейхстагУ всех прицельных планок на виду.Но ты не делал этого, о нет.И дал тебе Всевышний столько летЗа то, что ты не пил и не курил,В ненастье без галош не выходил,За то, что ты оружье не держалИ сам не лез под пулю и кинжал.
1959
ИРИНЕ
Я в лирике любовной не силен,Но все ж, боясь на тон неверный сбиться,Скажу, что я тобою заселен,Как дом, где ты хозяйка и жилица.Где все, что там стоит или лежит,Единственной тебе принадлежит.Опять тебя встречаю и опятьЧто мелется мелю, моя неделя,Но все, что я хочу тебе сказать,Давно придумать классики успели.Хоть тексты их на строфы разделю,Хоть разрублю на мелкие цитаты,Простая фраза «я тебя люблю»И та звучит затертым плагиатом.Я помню, ты другому отдана.На ваш союз я посягнуть не смею.Молчу, молчу, и не моя вина,Что скрыть, о чем молчу, я не умею.А если говорю, то не о том,О чем, не знаю, сам себя не слыша.Я словно дом тобою заселен,Тобой одной. Тобой до самой крыши.