Сказка о правде

Так осуществляется в повести мысль Пришвина о родстве всех искусств. Нарастание смыслового звучания, как двойное зрение, поведет отныне Пришвина к созданию своей собственной формы, формы «сказки о правде». И что существенно, сказка не уводит нас от правды — от реального в мир произвольной фантазии. Сказ-ка лишь углубляет понимание, указывает на незамеченное, в конечном счете — открывает прекрасное, то есть поэзию жизни, «ожидающую себе защиты и оправдания временем»^[14].

Пришвин запишет много позже, в 1950 году: «Мы на пороге какого-то нового этического сознания. Но каждому из нас больше всего надо бояться подчинения — первое — сверхразуму (рацио тотум), и второе — безответственной мистике».

Путь, открытый повестью «Женьшень», завершается в самом конце жизни Пришвина повестью «Корабельная чаща», в которой писатель, уходя, оставляет нам завет: «Не гонитесь поодиночке за счастьем — гонитесь дружно за правдой».

В «Женьшене» открыто поставлена впервые (и это накануне мировой войны) еще одна центральная пришвинская тема — братства народов. Она воплощена в сотрудничестве двух друзей: рассказчика, бывшего русского солдата, и друга его, искателя корня жизни, китайца Лувена.

Так продолжается в зрелом художнике развитие его юношеской темы: «Это был не я, а мы — друзья мои близкие, и от них, как лучи, пролетарии всех стран».

ЖЕНЬШЕНЬ

I