Сказка о правде

Сафе конечно было отказано в обучении у Великого Магистра. И так, как недуг девочки не является врождённым, Чрезвычайная Королевская Комиссия постановила: «После смерти матери, за неимением более близких родственников, Кара становится официальным опекуном Сафы. Девочка остаётся жить у неё, до достижения детородного возраста. По достижению его, Сафа переселяется на постоянное жительство в Институт Потомства, где будет служить воспроизводящей матерью, тем самым оправдывать своё существование, принося пользу Королевству. После завершения детородных функций Сафа будет отправлена в Рай. Переселение Кары в Рай, откладывается до переезда Сафы в Институт Потомства. Решение вступает в силу с этой минуты и является единственно правильным и окончательным»

Наступила звенящая тишина, которая, захватив Кару, закружила, затягивая в единственно правильное, но отвергаемое всей Душой окончательное решение.

– Вы не посмеете, – закричала она, вырываясь из тишины. – В чём виноват этот больной ребёнок? Разве потерянных жизней нашего доблестного рода недостаточно, чтобы последняя из нас ушла в Рай, не принеся вам пользы?

– Благодаря этому решению, ваш доблестный род, не исчезнет, а будет продолжен, – сказал председатель Комиссии, улыбаясь Сафе.

Кара, застыв на месте, смотрела вслед покидающий колонный зал Чрезвычайной Королевской Комиссии, а потом, посмотрела на улыбающуюся Сафу и в первый раз обняла внучку. Что-то горячо обсуждая, они покидали Королевский Дворец и если бы кто-то прислушался к их разговору, то услышал, как девочка в рифму мычит, а сопровождающая её дама, повторяет:

– Это не мы, это нам никто не нужен, Сафочка!

Глава 4. Огненный Шарик

Прошёл почти год, в течение которого Кара обращалась к самым известным педагогам, но после первого же урока все заявляли, что девочка совершенно не обучаема. Она пригласила лучших мастеров, художников, декораторов, и для своей Сафочки с нежной заботой оборудовала детскую комнату, не иначе, как для принцессы, но Сафа ни за что не согласилась переселяться из кабинета библиотеки и Кара не настаивала.

– Пусть будет всё, как хочет Сафочка, всё, что не вредит её здоровью, я позволяю, – говорила она, поучая прислугу.

И вот, девочка теперь могла гулять по всем залам и галереям огромного, ручающегося за свою надежность фамильного дома. Выходить в манящий сочным ароматом сад, где она любила лежать на пушистой траве, и складывать мысли в слова, а слова в стихи, или смотреть на пролетающие облака и то разгадывая, то загадывая их, наблюдать за тем, как они, меняясь, превращаются в задуманное, а если облака не летали, а падали, Сафа собирала их в специальные спасательные баночки, из которых они, потом, сами возвращались на небо.

Иногда в сад залетал ветер, он был так силён и так скромен, так весел и так воспитан, что, зная всё, обо всём, старался оставаться незамеченным и привлекал к себе внимание, только тогда, когда приглашал на танец. Его любили все. Каждая травинка, каждый цветок, каждое дерево хотели танцевать с ним и, если он приглашал Сафу, она тоже пускалась в пляс, но большую часть времени девочка по-прежнему проводила в библиотеке. Сафа чувствовала себя безгранично огромной и бесконечно пустой. И эта расширяющаяся пустота, не просто стремилась к заполнению, она каждой своей точкой просила, кричала и требовала этого, будто спасаясь от самой себя. И то ли достигнув такой скорости чтения, то ли просто перелистывая страницы, Сафа закрывала одну книгу и открывала другую, закрывала её и открывала следующую.

Тем временем приближался очередной праздник Отчаяния, и Кара получила приглашение для своего маленького Ангела на праздничную яблоню, устанавливаемую ежегодно для детей во Дворце Королевы Лилит. Она приказала немедленно заложить карету и потеплее одеть Сафочку для прогулки. Спустя четверть часа, испуганная няня растерянно докладывала, что девочка не хочет одеваться, и вообще ничего не хочет, как только сидеть и смотреть на окно.

Дождавшись, когда Сафа досмотрит, как мороз выводит на стеклах узоры и зарисует их в альбом, Кара сама одела внучку, и они отправились в магазин карнавальных костюмов. Из всех предлагаемых нарядов – воздушных снежинок, сверкающих принцесс, порхающих разноцветными крылышками бабочек, Сафа – маленькая и хрупкая, как прозрачная тростинка, выбрала не первый год, ждавший своего покупателя, уже без надежды на встречу с ним – картонный костюм Яблока. Даже, восторженный и красноречивый продавец, откровенно восхищенный своим товаром, когда увидел, вышедший из примерочной, на тоненьких ножках огромный красный шар – не найдя слов, только и смог что вымолвить:

– Ну… – и поджал губы.

А Сафа радостно прыгала перед зеркалом, тряся зелёным листиком на сползающей до носа шапочке.