Сказка о принце. Книга первая (СИ)

- Не знаю я, как оно бывает, - вздохнула Вета. – Наверное, по-разному. Теперь-то кто скажет? И плод тяжело выходил, и… - девушка умолкла и заплакала вдруг – сразу, неудержимо, давясь рыданиями, проговорив глухо: - Она мне сказала: «Так хотела ребенка… мальчика, светленького, красивого… но такой судьбы я ему не желаю».

- Перестань, - глухо попросил Патрик. Душа его скорчилась, сжалась до одного крошечного комочка, который вопил изо всех сил: «Убийца!». Все на свете отдал бы он, еще тысячу раз под плети встал бы, лишь бы не видеть воскового лица в глубине комнаты, не чувствовать приторного солоноватого запаха – запаха крови и смерти. Он виноват дважды, трижды, на его совести две жизни. Пусть бы они лучше никогда не встретились, но Магда осталась бы жива.

Ночь тянулась без конца, и Патрик потерял счет часам. Время от времени Вета меняла подстилки, бросая их в таз с водой в углу комнаты, пыталась поить Магду чем-то с горьким запахом трав – без толку. В какой-то момент Патрик не выдержал – отключился, привалился к стене и закрыл глаза. В ушах звенело, кружилась голова. Спустя всего пару мгновений он почувствовал, как его плеча коснулась рука Веты:

- Проснись… проснисьскорее!

Патрик вскочил, подбежал к постели. Магда смотрела на него ясным, осмысленным взглядом:

- Если ты отсюда выберешься, - сказала она, едва шевеля губами, - найди мою маму. Южная провинция, Сейра, дом Бартоша, Матильда Левец. Расскажи про меня. И сына… его зовут Терек. Разыщи его. Обещаешь?

- Обещаю, - прошептал Патрик.

- Ну и все, - Магда устало и с облегчением вздохнула. – Спасибо тебе… за все.

Она закрыла глаза, вытянулась на постели. Вета и Патрик с замиранием смотрели на нее. Еще несколько минут - и лицо Магды стало строгим и чистым, уже не принадлежащим этому миру.

* * *

Дождь тихо шелестел, стучал по крыше барака – тихий, мелкий. Весенний. Едва ли не первый в этом году – поил редкую, вытоптанную сотнями ног траву, горы, окружавшие лагерь, и, казалось, даже души людей. Необычная тишина – умиротворяющая, легкая – стояла над лагерем. Потом все станет по-прежнему, и люди будут ругаться, озлобленно глядя на сыплющуюся с неба морось, и дождь будет – лишь грязь под ногами и промокшие спины. Но пока… первый дождь. Первый…

И становилось чуть легче, словно кто-то большой и мудрый говорил: все образуется. Все успокоится, только верь…

Не верилось.

Ян осторожно тронул Патрика за плечо.

- Не спишь?

- Нет, - ответил Патрик, не открывая глаз.

Со смерти Магды минул месяц, и за все это время Патрик не произнес и двух десятков фраз. Возвращаясь с работы, ложился на нары и отворачивался к стене. На попытки друга заговорить невнятно отвечал «Да», «Нет» или «Не знаю» в различных сочетаниях. Ян ругался, пытался взывать к голосу разума, однажды дал ему пощечину – не помогало. Патрик молча потряс головой, потер щеку и отвернулся. Он почти перестал есть, а ночами, просыпаясь изредка, Ян видел, как друг лежит с открытыми глазами и молча смотрит в темноту.

- Ты ведешь себя, как истеричная девица, - заявил Ян однажды, пытаясь разозлить Патрика.

- Не нравится – не смотри, - ответил тот равнодушно.

Ян не знал, что еще можно сделать. Сам он и жалел теперь лекарку, и злился на друга, считая его, пусть и косвенной, но причиной смерти Магды, и досадовал, считая, что если уж сводить себя в могилу, то делать это нужно как-нибудь иначе, а еще лучше – забрав с собой виновника своего несчастья.

В ту страшную ночь, когда умерла Магда, Патрик вернулся в барак на рассвете. Душа его превратилась в черную яму, в которой полыхало пламя вины, отчаянная тоска и горечь утраты. И все уговоры, которые он слышал от Яна, еще больше увеличивали этот сжигающий ком. Он не знал, чего хотел. И чего не хотел, не знал тоже. Ему было все равно.

- Если ты себя уморишь, Магду ты этим не вернешь, - сказал ему как-то Ян.

Патрик вздрогнул, как всегда при имени Магды, обвел глазами барак в безумной, отчаянной надежде. Потом снова угас…

«Поговорили», - подумал Ян.

А еще была Вета. Вета, которая за одни те сутки замкнулась и словно повзрослела на десять лет. Ян мучился от любви и жалости, которые не мог выразить словами. Он видел, как изводится девушка, и знал, что нужен ей сейчас совсем другой – тот, что лежит там, в бараке, лицом к стене, и молчит. Вета отвечала на его слова и даже улыбалась неловким его шуткам, но Ян видел, как вскидывается она на каждый голос, хотя бы отдаленно напоминающий голос Патрика. И злился на него – еще и за это. Тот, кто мог помочь самой лучшей девушке на свете, не мог и не хотел этого сделать.

Как-то раз, после очередной попытки Яна разговорить принца, Джар, наблюдавший за этим, сказал тихо:

- Не изводись ты так… Ты ему сейчас все равно ничем не поможешь, только хуже сделаешь…

- Но нельзя же так, - возразил Ян.

- Он должен сам, понимаешь? Только сам. Если захочет жить – вернется. А ты лишь себя загонишь. Отстань…