Сказка о принце. Книга вторая

Он встал, шагнул к двери. Бросил несколько неразборчивых слов конвою – и склонился в поклоне:

– Проходите, сударыня, прошу вас.

Женщина. Невысокую женщину в черном монашеском одеянии втолкнули в камеру солдаты. Ее-то сюда зачем? Озираясь, вздрагивая от сырости и охватившего все тело озноба, женщина медленно сделала несколько шагов, согнувшись под низкой притолокой. Выпрямилась, огляделась.

И отпрянула, сдавленно вскрикнув от неожиданности и ужаса.

– Вы узнаете этого человека, сестра Мария? – спросил король.

Она молчала, прижав к губам ладони. Широкие рукава рясы почти скрыли лицо.

– А вы, Патрик, знаете, кто перед вами? Эту даму теперь зовут сестра Мария. Но раньше… или, может быть, вам вот так будет понятнее?

Неторопливым, точным движением Гайцберг отвел от лица руки монахини, сорвал с ее головы клобук. Упали на лицо пряди золотых волос, девушка убрала их, не отрывая взгляда от прикованной к противоположной стене фигуры.

Патрик коротко крикнул, задергался, пытаясь высвободить руки, вырваться…

– Хорошо, – констатировал король. – Процесс взаимного узнавания завершен, всем, я надеюсь, очень приятно. Пора перейти к делу. Сестра Мария, – твердая рука взяла девушку за локоть, – присядьте, прошу. Вот сюда, – он подвел ее к стоящему у стены столу, осторожно опустил на табурет. – И выслушайте меня.

Изабель, не отрываясь, смотрела на брата. Потом обвела взглядом комнату, и в глазах ее – впервые за все время – плеснулся откровенный ужас.

– Воды, сударыня? – участливо спросил Гайцберг.

Она медленно качнула головой.

– Тогда выслушайте меня. Я понимаю, картина несколько неприятная, но уж потерпите. Итак. Мы с вашим братом, Изабель, никак не можем прийти к единому мнению по некоторым вопросам. Проще говоря, не договоримся никак. По каким именно вопросам, вам, я думаю, знать следует. Первый – касательно его собственной судьбы. Я, видите ли, предлагаю ему подписать добровольное отречение от престола – и спокойно убыть в дальнюю провинцию или в монастырь, на его выбор. А брат ваш сопротивляется. Второй – касательно судьбы тех, кто ему помог оказаться здесь… в смысле, не в этом подвале, конечно, а в столице. Я опять же предлагаю ему добровольно назвать их имена – и так же спокойно убыть в дальнюю провинцию. Он и тут сопротивляется. Что его ждет в противном случае, вы, Изабель, видите. Так я прошу вас – помогите ему сделать выбор. Быть может, вы уговорите его не быть таким упрямым?

Изабель, не отрываясь, смотрела на Патрика.

– Я обращаюсь к вам, Патрик, – король усмехнулся, – точнее, к остаткам вашего благоразумия… если оно у вас вообще было когда-либо. Конечно, я не имею права подвергать допросу третьей степени принцессу правящего дома. Но применить пытки к послушнице, обвиненной в государственной измене, мне никто не запретит. Хотя, видит Бог, мне очень этого не хочется. Это понятно, надеюсь?

– Малышка… – хрипло проговорил Патрик.

– Патрик, – голос девушки звучал совершенно спокойно, но губы побелели. – Ты только на меня не оглядывайся. Делай, как решил.

– Я люблю тебя, – ответил ей брат.

– Это не совсем то, что я хотел услышать, – заметил король. – А пустых разговоров я не терплю. Изабель, мне хотелось бы, чтобы вы в полной мере осознали, что вас ожидает. Это будет примерно вот так.

По знаку герцога палач выбрался из угла, развернул кнут. Резкий, короткий свист в воздухе – Патрик дернулся, сквозь стиснутые зубы прорвался стон. Раз, другой, третий. Изабель закусила губы.

– Ну, вот так приблизительно, сударыня, – услышала она голос Гайцберга. – Вы меня понимаете?

– Подлец, – тихо проговорила Изабель, не глядя на него.

Король чуть заметно усмехнулся.

– Я оставляю за вами право выбора. До завтра, – он издевательски поклонился и обернулся к двери: – Проводите сестру Марию наверх и проследите, чтобы она ни в чем не терпела неудобств. С вами, Патрик, мы тоже попрощаемся… пока. Завтра утром у меня дела во дворце, так что до вечера… вам хватит этого времени, чтобы принять решение?

* * *

Принцесса Изабель лежала, укрывшись с головой рваным тюремным одеялом, и молчала. Небо сквозь решетку окна давно уже стало золотым, затем налилось вечерней синевой, потом почернело, а она все лежала вот так, не шевелясь.

Принцессе Изабель было очень страшно. Она боялась не боли… и не смерти – кто в двадцать лет поверит до конца в собственную гибель? Она боялась не выдержать этой боли и дать тем самым палачу еще одно оружие против брата. А Патрику и так нелегко; в этом Изабель, ничего не знающая о его жизни в последние два года, не сомневалась – она видела его глаза.