Сказка о смерти

Сабина вошла в зал отеля, оформленный в деревенском стиле. На стенах висели рога и акварели с горными вершинами, даже люстры под деревянными балками на потолке состояли из рогов. На одном комоде стояло чучело сурка, который держал в лапе швейцарский флаг. Интересно, при жизни этот сурок и правда был патриотом?

В помещении пахло старой древесиной. Сабина задавалась вопросом, почему швейцарская уголовная полиция выбрала именно это место для разговора. Вероятно, чтобы Снейдеру не нужно было никуда ехать.

Она нашла мужчин сидящими в нише, перед ними на столе было разложено множество бумаг. Больше в зале никого не было. Когда Сабина закрыла за собой дверь, все повернули голову в ее сторону.

Хоровитц даже поприветствовал ее и представил ей прокурора Бергера, седого приятного мужчину в сшитом на заказ костюме, узел его галстука был уже заметно расслаблен. Во время беседы Снейдер поднялся и теперь разговаривал по телефону в другом конце зала. Одну ногу он поставил на деревянную скамью. Уперся локтем в колено, смотрел в окно и тихо говорил в свой мобильник. Сабина не понимала ни слова, но заметила, что Снейдер нервничал.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Бергер. – Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. – Сабина села.

В тот же момент Снейдер вернулся к столу, телефон был спрятан, а на лице читалось облегчение.

Бергер обратился к Сабине:

– Итак, мы уже обсудили, что…

– Это сейчас не важно, – перебил Снейдер прокурора – вежливо, но решительно. – У нас мало времени, а Немез достаточно взрослая, чтобы уметь определять время по часам.

«Ты, чертов…» – Сабина не додумала мысль до конца. Хоровитц и Рюти ничего не сказали, только Бергер проигнорировал слова Снейдера и кивнул Сабине.

– Что за документы вы принесли?

Сабина развернула бумаги, которые распечатала у себя в номере.

– Одна из моих коллег работала над этим делом. Речь идет об убийстве в Хагене, где…

– Немез! Пожалуйста! – Снейдер поднял руки. – Сделайте мне одолжение. Давайте сконцентрируемся на этом преступлении. Если у меня останется время, я выслушаю ваши вопросы.

– У меня нет вопросов, – холодно произнесла Сабина.

Она разложила на столе фотографии трупа. Веко Снейдера задергалось, когда на одном из снимков он узнал лицо посаженной на кол психолога. Однако ничего на сказал о личности жертвы.

– Немез, этот случай нас не касается. Им занимается президент Хесс.

– Очень даже касается, – возразила Сабина. – Взгляните! – Она проигнорировала Снейдера и протянула Хоровитцу фотографию спины трупа. – На коже между лопатками сигаретой была выжжена буква S.

Хоровитц посмотрел на снимок и протянул его Бергеру, который затем передал Рюти.

– И где связь? – спросил Бергер.

По его тону Сабина поняла, что он уже знает ответ, просто хочет услышать его от нее.

– Два дня назад в Дортмунде была убита судья Йоана Бек. Убийца оставил надпись «Яичные желтки живы» и канцелярским ножом вырезал жертве на лбу незаконченную свастику или же, возможно, цифру четыре. В ночь с позавчера на вчера в Хагене была убита судебный психолог Ашенбах. Вот это убийца оставил у нее на спине. – Сабина ткнула пальцем на фотографию.

– Вы считаете, в обоих случаях действовал один и тот же преступник? – предположил Бергер. – И он же совершил убийство директора Николы Висс в Берне?

Она кивнула.

– Это невозможно! – запротестовал Снейдер. – Вы серьезно думаете, что мы не отработали такую возможность? Во-первых, это не вписывается в диаграмму соотношения пути и времени, потому что судья Бек была убита в десять часов вечера в Дортмунде, а Ашенбах похитили в одиннадцать вечера в Хагене.

Сабина достала свой мобильник из кармана и активировала дисплей.

– А во-вторых, – продолжал Снейдер, – во всех трех убийствах речь идет о трех различных «модусах операнди». Что, черт возьми, вы печатаете в своем сотовом?

Сабина сохраняла спокойствие.

– Согласно планировщику маршрута, от Дортмунда до Хагена всего двадцать пять минут езды. Это маловероятно, но не исключено! И потом, что касается «модуса операнди», у меня другое мнение.

Снейдер прищурился. Затем поднял руку и показал три пальца.

– Ладно, говорите! Три предложения, не больше.

– Я считаю, что в случае свастики речь идет о четверке, знак бесконечности – это восьмерка, а S – это пятерка. То есть не буквы или символы, а цифры: четыре, пять, восемь.

Снейдер помотал головой.

– Речь также может идти о буквах. S, а знак бесконечности – это B.

– А предполагаемая свастика? – спросила Сабина.

– Незаконченная буква H.

– Вы знаете мою теорию. Это законченное послание. Я считаю, что это цифра четыре. К тому же… что должна означать аббревиатура HSB?

– Это может быть Hochschule Bremen[6], международный идентификатор какого-то западнославянского языка или другое сокращение, – перечислял Снейдер.

– Есть немецкая хеви-метал-группа под названием Heaven Shall Burn, – вставил Рюти.

Сабина, открыв рот, уставилась на Рюти. Услышать такое именно от него она никак не ожидала.

– Видите, существует много вариантов, – отмахнулся от ее теории Снейдер.

– Я…

– Нет! Нам нужно работать дальше, – торопил он.