Сказка о Снежной Королеве

— Я люблю тебя, — повторил Рома, и она подумала о том, что надо сказать что-нибудь хорошее в ответ. Что-нибудь, от чего наворачиваются слезы на глаза, как в хэппи-энде американской мелодрамки, и от чего хочется лететь, лететь взаправду, расправив настоящие, жесткие, мускули-стые крылья. Но ничего такого не приходило на ум — летящего, нежного.

— Я так мало знаю о тебе. Но я хочу знать о тебе все. Ты дашь мне узнать тебя?

Анжелика скомкала бумажку от «Биг-Мака», прицелилась в сторону яркого, красного с желтым, макдональдовского пакета.

— Зачем? Это скучно. Если ты узнаешь меня совсем, я стану не нужна тебе. Я постараюсь, чтобы ты не узнал меня… — она помедлила, не зная, как смягчить свой ответ, — до конца.

Рома еле заметно нахмурился.

— Это игра? — спросил он после паузы.

— Нет.

— Ты любишь игры.

— Нет. Я ненавижу игры. Это затягивает. «Сначала мы играем в эти игры, потом уже они играют в нас». Я не хочу, чтобы игры начали играть в меня.

Из-за того, что они сидели на полу, вся мебель казалась неправдоподобно высокой — кровать, стол, стулья и особенно облупленный шаткий шкаф с полуотвалившейся скрипящей дверцей. Мебель была великанской. Или это они вновь стали детьми. Вот так, наверно, видит мир Катенька.

— Я не знаю, где правда, а где ложь, — сказал Рома. — Я не знаю ничего о тебе.

— Ну, если ты очень хочешь узнать что-то, ты можешь задавать вопросы, — предложила Анжелика. — Когда меня спрашивают прямо, я не вру.

Рома осмысливал что-то или не решался что-то сказать. Поперек лба пролегли глубокие морщины, уголки губ напряглись.

— Я задам тебе два вопроса, — сказал он наконец.

— Да, — согласилась Анжелика.

— Я не знаю, живешь ты сейчас со своим мужем или нет, — сообщил Рома. Это был не совсем вопрос. Анжелика шумно потянула через трубочку гудронового вкуса колу.

— Нет. Он опять уехал в свой Северожопинск. Он теперь будет жить так: неделю там, неделю здесь. Но я не буду жить с ним.

Она так и не поняла, удовлетворил ли Рому ее ответ. У него было такое лицо… Не то чтобы непроницаемое, но очень мало разновидностей эмоций, отражаемых этим лицом, Анжелика могла вычленить. То ли дело Макс, например: миллионы эмоций, полуэмоций, страстей, полустрастей, полутонов… Выражение лица менялось с малейшим изгибом бровей. Нежный, чувствительный. Мышцы отражали все, что творилось внутри… А Рома был весь такой мужчина. Как Стивен Сигал — и ярость, и нежность в одном взгляде. То ли ударит, то ли поцелует.

— И второе, — сказал Рома. — Я вообще ничего не знаю о твоей личной жизни.

— О какой моей личной жизни? — удивилась Анжелика: разве здесь, на пыльных матрасах, не протекала ее личная жизнь?

— Что ты делаешь, когда ты не со мной, — пояснил Рома.

— Когда ты спишь со своей женой? — язвительно уточнила Анжелика. Она не собиралась рассказывать про Макса, это было слишком частное, слишком личное, слишком близкое к сердцу… «Слишком привычное и неважное», — успокоила Анжелика копошащуюся совесть.

— Именно сплю, — зацепился за слово Рома. — Я не занимаюсь любовью с ней. Это все очень тяжело, пойми ты. Бывают дни, когда мы с тобой не занимаемся любовью какое-то время… в течение недели, например. Встречаемся, но не занимаемся любовью.

— Меня это удивляет, — призналась Анжелика. — Я почти всегда хочу тебя. «Чисто физически», — могла бы она добавить. Рома раздражал ее день ото дня все больше, бесили тупые разговоры про его семью и работу. Но тем больше хотелось трахаться с ним. Макса, нежного, белокожего Макса она просто хотела увидеть, поговорить с ним, дотронуться до него… Секс там не был главным. А в общении с Ромой Анжелику съедала жгучая страсть. Злая страсть, страсть, больше похожая на ненависть, чем на любовь. Ей хотелось подчинить Рому, подмять его под себя…

— Я знаю, — сказал Рома. — Я тоже. Особенно после того, когда я бываю со своей женой. Физически. Я не могу совмещать тебя и ее в постели.

Повисло молчание. Анжелика мучительно осмысливала услышанное.

— Ты всегда готова заняться сексом, — сказал Рома. — Ты никогда не говоришь, как это у тебя. В твоей жизни.

Анжелика смотрела, сощурясь. Самое большее, что она готова была рассказать ему, это про сексуальные отношения на работе, с клиентами бани. По счастью, кажется, именно это Рому и волновало больше всего.

— Я задал вопрос, — нетерпеливо сказал он.

— Ты задал вопрос? То, о чем мы говорили… У меня были другие мужчины после того, как мы познакомились. Раза три. До того, как мы вместе ездили в Москву. После Москвы я была только с тобой.

Она лгала. Она имела в виду только клиентов бани. Она не собиралась раскрывать Роме трепетного, стильного Макса, его манеру целовать ее глубоко и долго, так, что они становились одним. Она даже себе не собиралась признаваться, что в постели Макс удовлетворял ее намного больше, чем Рома. Он был изыскан и нежен, а Ромины топорные ласки лишь порождали в ней ярость и желание вновь и вновь пытаться достичь вершины.

— Это правда? — спросил Рома с видимым облегчением.

— Да, — сказала Анжелика.

* * *