Сказка о Снежной Королеве

— Нет, постой-ка! Что еще я должен знать?

— Ничего, — Анжелика расслабленно махнула рукой. — Не заморачивайся. Просто живи.

Она хотела идти, но Роман преградил ей дорогу. Наверно, это выглядело довольно смешно. Они стояли на краю тротуара, у самого поребрика, и проезжающие мимо машины обдавали их снежной грязью.

— Ты что-то хотела сказать, — настаивал Роман.

— Ерунда, — отмахнулась Анжелика.

— Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне.

— Я опаздываю, — она вскинула к самому носу руку с золочеными часиками на запястье. — Я из дома выскочила на пять минут. Еды хотела немножко купить.

— Ты живешь здесь с Максом?

— Да.

— Это он заставил тебя сделать аборт?

Анжеликины глаза внезапно потемнели — сейчас было и не разобрать, какого они цвета.

— Нет, — сказал она тихо. — Твоя жена.

— Что? — переспросил Роман с угрозой в голосе.

— Ты все равно не поверишь. Рома, я уже ничего не хочу говорить. Давай просто разбежимся. Живи как жил. Так лучше. Будто ничего и не было.

Ее глаза — пронзительные… темно-темно-зеленые.

— Ведь ничего и не было, — сказала Анжелика.

Роман пытался и не мог сдержать дрожь в руках, в ногах. Он мог бы ударить Анжелику — просто для того, чтобы она перестала врать. Она убила его ребенка по просьбе какого-то там красавчика, с которым наверняка изменяла ему, Роману, и теперь еще хочет бросить тень на его жену. Хотя…

— А я хочу услышать, что произошло, — сказал он. — Я знаю, что моя жена любит меня. Я знаю, что она молодец и умеет добиваться своего. Я горжусь ею. Мне бы просто хотелось знать, как ей удалось уговорить тебя.

— Элементарно! — воскликнула Анжелика со злой усмешкой. — Ботинками по животу.

— Что-о?!

— Я не хочу об этом. Это уже прошло. И потом, все к лучшему.

— Я не верю тебе, — сказал Роман жестко. — Ни единому твоему слову. Ты хочешь сказать, что она била тебя?

— Не она, — Анжелика опять смотрела куда-то в небо. — Ее друзья. Какая разница? Тебе это так интересно?

Роман вдруг отчетливо услышал музыку. Это была музыка Анжеликиной лжи. Все то, что она пела ему своим сладким сексуальным голоском… сейчас и всегда.

— Мне действительно интересно, как низко ты можешь опуститься, — сказал Роман. — Каких еще гадостей можешь наговорить про моего любимого человека. Ты думаешь, что я начну хуже относиться к ней?

Это был действительно конец — Роман отчетливо это понимал. Лживая девчонка, лживая насквозь. Как он мог… как он мог полюбить ее?

— Я думаю, что ты начнешь любить свою жену еще больше, — сказала Анжелика легко. — Ты можешь гордиться своей женой.

Она повернулась, едва не задев Романа плечом, и пошла по Бухарестской, высокая, стильная, в узких белых брюках, заправленных в высокие сапоги. Помпон на ее шапочке качался — вправо-влево.

Роман сел в «Опель» и медленно поехал в противоположную сторону. Вот и все. Конец романа. Жаль, что он так поздно понял все это. «Я ведь ездил в этот универсам по Бухарестской ради того, чтобы увидеть ее, — безжалостно накручивал себя Роман. — Не хотел признаваться даже сам себе… но только ради этого». Сейчас Роман ненавидел Анжелику. Ведь это она мешала его счастью с Катей. Ведь это из-за нее… Из-за нее он чуть было не оставил семью! Роман вдруг почувствовал, что ему обязательно нужно увидеть Катю сейчас. Он посмотрел на часы. Сегодня вторник… Через двадцать минут у Кати заканчиваются занятия в вузе. Он летел к институту, где училась жена, как на крыльях. Он купил бы цветы на перекрестке, но боялся опоздать. Теперь у них с Катей все будет хорошо. Всегда. И к черту все эти романы. Настоящая любовь… преданная… верная… искренняя и честная, не терпящая лжи…

Роман резко вдавил тормоз, не доехав до парадного подъезда вуза метров двадцать. Он еще издали увидел Катю. Она стояла к нему спиной — маленькая, худенькая, родная. Лицом к Роману был ее спутник — невысокий светловолосый парнишка в черной кожаной куртке. Обнимая Катю за талию — деловито и по-хозяйски, — свободной рукой он приглаживал свои взъерошенные волосы. На правой щеке паренька красовалось родимое пятно.

* * *

Белые брызги взметались из-под широких снегоходовых лыж, в лицо бил ветер, качало и потряхивало — и Анжелика визжала от радости, от переполненности чувствами, от давно забытых ощущений бешено быстрой езды по снегу. Макс, в фиолетовой куртке, в смешной шапочке, надвинутой на лоб и на уши, сидел впереди, и она крепко держала его за талию, обняв руками в пушистых перчатках. Анжелике казалось, что она держит в руках его сердце — так крепко прижимала, прижимаясь, и так близко лежала левая рука на той области груди, где колотилось, выпрыгивая. Прижималась, пряталась за его спиной от снежных брызг; накатанная дорога впереди закруглялась, огибая стойкие фонари, спускалась вниз по склону, мимо черных трупов замерзших деревьев, мимо заснеженной трансформаторной будки, вниз, вниз, и все это надо было огибать зигзагами, и всякий раз на повороте дружно наклонялись то влево, то вправо, удерживая резвую машину от падения.

Внизу Макс заглушил мотор, повернулся к Анжелике, раскрасневшийся, темные глаза возбужденно блестели.

— Хочешь попробовать?