Сказка о талантливом поварёнке Люсьене и дочке генерала Глашеньке

– Надоели мне твои сладости да варенья!… Все они приторные, сладу нет,… от них у меня уже зубы болят!… Не хочу я твоего кушанья, хватит с меня! Это ты отца дурачить можешь,… закормил его совсем, в раба чревоугодника превратил,… продыху ему не даёшь,… знаю я, чего ты добиваешься, власти жаждешь! Но я тебя терпеть, не намерена!… Пошёл к чёрту!… – вот так категорично заявила Глаша, тут же вытолкала его наглеца да опять в ресторацию к своему знакомому обедать уехала. Она хоть и молода была, но тоже строптива, вся в отца.

Ну конечно такой отказ взбесил Йорка и решил он отомстить. Подсунул он как-то Глашеньке, через горничную, вместо тёплого молока перед сном, свой колдовской отвар. А на такие гадости он был мастак. Выпила она его, и начали с ней всякие чудеса твориться. Вдруг стала она по ночам звериной шерстью обрастать, да рыбьей чешуёй покрываться. Но что ещё хуже, принялась она в окно вылезать, да по дворам бегать, на Луну выть. Благо ещё, что во дворце кроме неё этого пока никто не заметил. Ведь всё под покровом ночи происходило, и только с восхождением луны. Ох, и страху же было, сразу по городу слухи поползли, мол, лютый зверь в округе завёлся, людей есть собирается. Уж чуть ли охоту на него не объявили, даже палками запаслись.

Вот тогда-то и пришлось Глашеньке бедняжке из дома бежать, дабы её местные сторожа чего доброго за зверя не приняли, да ненароком не пристукнули. И ведь что удивительно, сбежать-то она сбежала, а во дворце всё тихо и чинно, будто и не случилось ничего. Дочери, который день дома нет, а генерал-губернатору хоть бы хны. Он и ухом не повёл, и дальше объедаться продолжает и ничего замечать не собирается, словно заколдовал его кто. А ведь так оно и было, уж Йорк расстарался, применил своё колдовство, навёл на генерала мороку. Совсем распоясался негодяй. И теперь, казалось бы, ему успокоиться надо, ведь на его пути уж никто не стоит, ни губернатор, ни его дочка, ни уж тем более чиновники-бюрократы, он всех устранил. Но нет, Йорку мало, и он уже себя почувствовал, чуть ли не царём на Москве, распетушился, раздухарился.

– Ну, всё, сейчас всех к ногтю прижму,… ха-ха,… теперь в городе все только по моим рецептам кушать будут!… Ха-ха,… всех заставлю мой «fast-food» есть, всех заморокую,… все мне подчиняться станут!… – злобно прихохатывая, торжествовал Йорк. Но рано он радовался, ведь ему уже был сюрприз уготован.

4

В одно прекрасное утро дошёл до Йорка слух, что некоторые придворные господа чиновники изволят столоваться в каком-то заштатном кабачке, и от его кухни отказываются. Неприятное известие, ужасный сюрприз.

– Это ещё что за бунт такой!… Сначала генеральская дочка,… теперь эти!… А что дальше!?… Меня изгнать!? Нет, тут надо разобраться, кто это там воду мутит и моих подданных к себе переманивает,… так глядишь, и сам генерал-губернатор туда переберётся! А я только под себя Москву подмял!… Все лишь и знают, что моими рецептами кормятся!… Тут на тебе, какой поварёнок выискался! – бешено негодуя, орал он на своих соглядатаев, что донесли ему этот слух.

А надо сказать Йорк был прав, ведь ни одно заведение в городе с недавних пор не могло существовать без его дозволения, всех он запугал, никому не разрешалось пользоваться своими рецептами. И лишь немец Ганс на свой страх и риск, плюнул на его дозволения, проявил смелость и дал возможность Люсьену всласть пофантазировать. Отчаянный поступок надо заметить. В такое-то время, когда гонения на каждом шагу, дать волю фантазии. И вот Йорк, переполненный яростным негодованием, и, несомненно, ещё больше чрезмерным любопытством, решил немедленно нанести визит в этот процветающий на фоне всеобщего безвкусия кабачок немца Ганса. И задумал он это сделать как всегда своим излюбленным способом, не в открытую, как он прочих посещал, а в втихую, исподтишка.