Сказка о том, как Иван женился(СИ)

Диму разбудило яркое солнце. Несмотря на сентябрь, в Москве стояли удивительные тёплые дни лета – оно будто и не собиралось уходить из столицы. Он перевернулся на спину и собрался ещё немного поваляться в исчезающих мгновениях спокойного сна. Но вдруг всё вспомнил. Глаза его распахнулись, он резко вскочил и заметался взглядом по комнате. В голове застучало, отзываясь тупой болью в висках. Сильно захотелось есть и пить.

С дивана напротив, на котором всегда спал Ванька, осторожно встала тётя Наташа. Она смотрела на него и молчала. Покраснев, как рак, Дима уставился в пол и замер.

— Ложись в кровать. Ты кушать хочешь? — тихо спросила она.

Парень кивнул и ещё больше смутился.

— Я всё сейчас принесу. Тебе нельзя пока активно двигаться. Что-то болит? Скажи.

Дима опять, внезапно онемев, интенсивно замотал головой (голова мстительно усилила интенсивность боли) и, нырнув в кровать, попытался спрятаться под одеяло.

Сотовый телефон мерзким пипиканьем разорвал напряжённую тишину. Дима потянулся за ним, но наткнулся на взгляд женщины, в этот миг явно желающей превратить мобильник в камень.

— Отключи, — сухо произнесла Наташа и пошла на кухню за завтраком.

***

Агей смог ненадолго задремать только под утро, то так, то эдак рассматривая полученную им информацию. Погнавшись за мальчишками (уверен же был, что те совершают теракт!) он невольно влез в опасное и непредсказуемое дело.

«Стоит ли впутывать себя в расследование Х-файлов и изображать агента из «Секретных материалов?» — задавал он себе один и тот же вопрос. Ведь у него семья, у него неплохая пенсия. В конце концов, у него подагра и внуки!

С рассветом он написал Бриксу: «Вылетаю домой». Тот всё поймёт, старый знакомый ведь. И забудет о существовании Иш-Шалома.

Утром пожилой агент медленно пробуждался ото сна, уверенный в своей правоте и совершенно успокоенный. Наконец, открыв глаза, Агей смог сфокусировать их на синих синтетических штанах с красной полоской по бокам – те практически вплотную приблизились к его дивану.

— В этом костюме Вы выглядите, как генерал, или, по меньшей мере, на миллион, — бодро сообщил он хозяину.

Комплимент одобрения не встретил.

«Генерал-миллион», протянув гостю полотенце и зубную щётку, со вздохом произнёс:

— Но, к сожалению, уже потёртыми купюрами…

— А вы еврей по матери или по отцу? — вежливо поинтересовался Агей у прокурора за завтраком.

Тот поперхнулся:

— По жизни! И вообще, шо ви имеете сказать за дела в моей личной жизни?

— Это-таки вопрос или попытка унизить? — парировал Агей, улыбаясь.

По дороге в аэропорт они поговорили о том, что раньше власть портила людей, а теперь в неё приходят уже подготовленные кадры; затем о том, что чтобы жить — надо работать. Но чтобы жить хорошо, приходится придумывать что-то другое…

Прощаясь, два товарища пожали друг другу руки и искренне отметили:

— Когда нечего делать, берутся за великие дела… к сожалению.

— Имейте спокойно дышать носом и не устраивать себе вырванные годы из еле оставшихся дней…

Сев в машину, Андрей Дмитриевич закурил и подумал о том, что этот ушлый израильтянин понял его и никуда не полезет.

А в это время, сидя в кресле «Эль Аль» и слушая о пользе пристёгивания ремнями в целях безопасности полёта, Агей Иш-Шалом подумал, что дома лучше… и что зря этот русский не признался, что он еврей.

***

Кали давно забыла своё девичье имя. Ее механическое сердце исчерпало весь запас острой жалости к себе. У неё не было врагов. Не было друзей. Не было цели. Пределы ойкумены ограничивались планетой, но, как это часто бывает у женщин, она выбрала себе свой кусок и никогда не претендовала на что-то большее. Она создала себе свою небесную империю и не желала знать, что там за этой воздушной, очерченной ею самой границей. Где-то далеко в прошлом остались Египет и Крит, Месопотамия и Кхитай. Совсем в вечности пропали империи Тауатинсуйу, Тенотчитлан и Куско. Она только слышала о новых странах на Востоке, в Скифии и на Западе, среди развалин Рима. Они не интересовали её.

При этом, обретя новый мир, девушка узнала о множестве новых вещей. Её радовали необыкновенные ажурные мосты, построенные в её честь, и башни храмов, созданные из железа, фарфора и бронзы. Она любовалась искусственными озёрами, вырытыми тысячами рабов. Для неё насыпали горы с воздушными храмами на вершинах, мостили дороги и поливали их красной и жёлтой глазурью, вырубали в скалах лестницы по десять тысяч ступеней.

Последней радостью стали украшения. Горгона подолгу любовалась изделиями великих мастеров. Она перебирала серьги и кольца изумительной работы, наблюдала за игрой огранённых кристаллов и чудом природных огромных камней. Она жила миром этой холодной красоты.