Сказка о том, как Иван женился...

— Знаешь, это большой плюс, потому что я и Катрин — люди несовместимые. Мы с тобой поедем смотреть могилу Ноя, а они пусть сами на пляже, — Марк хищно улыбнулся своим мыслям. Вчера сестра интересовалась взглядами матери на тему загара топлесс...

Хенрик, бегущий рядом по дорожке, притормозил и с плохо скрытым страхом поинтересовался у сына:

— А ты хочешь ездить со мной?

— Конечно, — пришёл уверенный ответ, — что мне одному на море-то сидеть!

***

Самолёт должен был улететь из Домодедово в шесть утра. Соответственно, регистрация начиналась за два с половиной часа.

С вечера был собран чемодан с нарядами матери и плавками отца да два рюкзачка. Иван всех успешно зарегистрировал онлайн на седьмой счастливый ряд, и оставалось только напялить на себя джинсы и дотащиться, зевая, из такси до стойки аэропорта.

Накануне - в вечерних сумерках, под «сиреневый туман» и «золотые купола» - тёща с котом Бегемотом успешно были транспортированы на дачу, и вернувшийся без родственницы счастливый отец, употребив за ужином «пивасик», долго распространялся о красоте природных ландшафтов ближнего Подмосковья.

Ребята вяло поддерживали блюстителя закона.

Правда Иван при этом, горестно вздыхая, думал о несостоявшемся счастье похода с мужиками на Ай-Петри. А Диме было просто страшно. Ему меняли привычную дислокацию, погружая в новый неисследованный и непонятный мир под названием Турция.

Он вообще с трудом понимал «словоразлив» старшего хозяина. Ба всегда ругала областной ландшафт, называя отвратительными пейзажи серых гаражных крыш, линий электропередач и придорожных свалок. Неоднократно провожая её, киборг внутренне соглашался с негативной оценкой негармоничных видов, мысленно не одобряя еще и зрелище несущихся обшарпанных фур, с неразумной смелостью подрезавших малолитражки.

— Ты чего грустишь-то? — прервал его размышления Иван — его «как бы родственник». — Ехать неохота? Мне тоже. Ребята вон, на Ай-Петри идут, а мы на «всё включено», тоска.

***

Последний раз вот так, своей семьёй, но без тёщи, они отдыхали лет пятнадцать назад в санатории «Россия» в Сочи. Тогда маленький Ванька, только переступивший порог большого, слегка запылённого номера, громко спрашивал обалдевших от поездной грязи родителей:

— А теперь можно орать и визжать?

— Конечно! — тогда ответила его мать, — только с папой на улице, а я пока приму душ!

Ощущение дежавю появилось задолго до подъезда к отелю...В самолёте, пытаясь перекричать предвкушающих турецкое застолье пышных мамаш, верещали их многочисленные отпрыски. Пахло лёгким перегаром, а один из двух имевшихся туалетов засорился, и излучающие на лицах счастье стюардессы, все три полётных часа пытались слить его содержимое. Ощущение той плацкартно — поездной грязи накрывало волнами.

Наконец, они прибыли и их сопроводили в главный аркадный зал, с помпезными колоннами и почти натуральной мраморной облицовкой. В нём преобладал цвет свежепосоленного лосося. Тёща любила рыбу, считая, что она идеально подходит для её возраста, и умела ее солить. «Ешь омегу-три, жирные кислоты, и кожа не будет стареть», — поясняла она дочери. Прокурор ещё раз посмотрел на стены отеля—дворца и содрогнулся.

Он не понимал: ну почему его душит золотая отделка мебели, хрусталь люстр, секьюрити...

В этот момент руки коснулся Дмитрий.

— Посмотрите направо, — лаконично сообщил приблудный ребенок.

Прокурор резко развернул корпус.

На него с неподдельным ужасом смотрели немцы. Те самые, два года назад счастливо отправленные в Мюнхен.

Со звуком театрального выстрела упал чей-то чемодан.

— П-приехали, — сказал Иван.

— Du lieber Himmel! (Господи ты, Боже мой!), — прошептала Ирен.

— Das kann doch nicht wahr sein! (Этого не может быть!), — сообщил пространству Хенрик.

— Бля, — вымолвил прокурор...

***

За ужином обе семьи сидели за укутанным в белоснежную скатерть большим столом турецкого ресторана. Их состояние на данный момент с трудом поддавалось описанию. Некоторое представление о владеющем ими смятении может дать, например, эпизод со сборами.

За полчаса до обговорённой встречи Ирен, надевая любимый красный сарафан, сообщила отражению в зеркале:

— Хоть без шляпы и перчаток, но иду на великосветский воскресный ужин. Хенрик, надеюсь, ты в смокинге?

Дети переглядывались и недоумённо оценивали пребывающую в явном помешательстве мать.

Только после третьего стакана джина с тоником у неё немного отлегло от сердца и появилась маленькая толика бесшабашности.

«В конце концов, это не чудо, просто наш мир совсем не такой огромный, как рассказывает ВВС», — успокаивала она себя.

Уже за столом, оглядев молчащую кампанию взглядом агента «Моссад», она вздохнула и, повернувшись к мужу, изрекла:

— Дорогой, а принеси-ка мне ещё один стаканчик этого заменителя Dom Pérignon!

Потом, обратив свой взор на молчаливую публику, извиняясь, сообщила:

— Если не создать атмосферу любви, то придется срочно разбегаться. Моя maman...

— Вот про маманов мы говорить и не станем, — перебил её российский правоохранитель. — У меня три вопроса...