Сказка о том, как Иван женился...

Последние три метра, и помидорные кусты, щедро одаривавшие Курчатовых мясистыми красными плодами, приказали долго жить. Но эти метры были самыми трудными! Металлический остов теплицы, в начале казавшийся совсем близким, паразитически маячил вдалеке в течение двух часов, как вершина Джомолунгмы. Андрей Дмитриевич решил, что за свои пятьдесят с хвостиком лет он ещё никогда не чувствовал себя таким старым и уставшим.

С раздражением хватая разжиревшие за лето помидорные ветки, он безжалостно выдёргивал их из увлажнённой потом земли и швырял в кучу. На теле прокурора уже имелись многочисленные шрамы — немым укором смотрящие кровавыми полосами на бездействие аккуратно заворачивавшей в туалетную бумагу яркие плоды жены. Наташка не желала прерывать трудовой подвиг сельскохозяйственного героя.

Впрочем, несмотря на бурно проведённый отпуск, организм функционировал вполне удовлетворительно. По приезде Андрей даже решил бросить курить и значительно ограничил приём алкоголя, лишь в выходные дни, позволяя себе бутылку пива перед сном.

Однако, если бы его вдруг спросили, с какой целью он решил принять такое решение, он не нашёл бы на вопрос ответа. Прокурор то ли в силу характера, или, может быть, в результате особенностей работы, не привык воспринимать жизнь, как игру, всегда стараясь доискиваться до причин не только происходящих событий, но и своих собственных поступков.

Выход из теплицы уже манил к свободе и оставался последний особенно мощный куст. Рука сомкнулась на одеревеневшем стебле, и судорожно сжатые пальцы дёрнули помидорное тело. Рука предательски заскользила, ноги разошлись, в следующую секунду он уже летел, всей своей массой подминая растительность, и, понимая неотвратимое приближение к голове мощной железной поперечной балки, лично приваренной им по весне.

***

Сквозь вязкую дымку возвращалось сознание, в которое, словно из горного разлома врывался свежий морской ветер, прочищая лёгкие. Андрей торопился, увязая в песке, успеть нырнуть в дымящуюся серым туманом открытую дыру прохода.

Но, к его удивлению, из него ему навстречу вышла высокая статная женщина. Пышные пряди золотых волос выбивались тугими кольцами из сложно закрученного на затылке узла, и закутанная в белое фигура переливалась золотом от этих тяжёлых густых волос.

— Радуйся, смертный! — ворвался в сознание голос. Она бесцеремонно рассматривала человека, словно покупая его. Брезгливо кривящийся рот делал молодое прекрасное лицо гадким.

«Словно гадюка», — подумал Андрей. И резко спросил, глядя незнакомке в глаза:

— Надо-то что?!

— Убей его, и спасёшься! — последовал ответ. Женщина резко развернулась, возвращаясь в проход.

— Я расследую убийства и наказываю виновных, мадам! Вам ещё не поздно одуматься! — прокурор автоматически сообщил ей свое решение и удивлённо смотрел, словно со стороны, как серебряные нити прохода увлекают в свою пустоту огромное извивающееся тело змеи.

— Анаконда! — подумал он и шагнул следом...

Голова закружилась, Андрей Дмитриевич резко сел, схватившись за голову руками.

— Ну вот, перегрелся на солнце-то, всё потому, что без кепки… а я говорила! — услышал он родной голос тёщи.

«Не анаконда, кобра ядовитая», — подумал прокурор, поднимая бренное тело с грядки.

— Всё, дамы! Я больше не огородник на сегодня, — категорично сообщил пострадавший на уборке урожая.

— Наташа, где мое пиво? И вообще, мы обедать сегодня будем, или нет?!

Глава 34

День обещал быть жарким.

Тем не менее, Авром не торопился возвратиться к себе в уютный дворик под разросшиеся ветвистые маслины. Он никогда не торопился. Поэтому всегда и везде успевал.

Последний поворот, и Авром оказался на старой площади. Привычно оглядев её, он остолбенел от неожиданности.

Из открытого настежь окна, расположенного на фасаде Храма, спускались по приставной лесенке две невероятно грязные мужские фигуры. Старая лестница шаталась, и Аврому даже показалось, что он слышит её натужный болезненный треск. Между тем, люди спрыгнули, прошлись по карнизу, неторопливо перелезли вниз, очутившись почти у входа.

По разумению наблюдателя, в этот момент святотатцев уже обязаны были схватить охрана и полиция. Появились бы репортеры, и начался невероятный шум. Но на площади стояла обычная утренняя тишина, и даже Ваджих Нусейбе, находящийся практически рядом, никак не реагировал.

Площадь у входа в Храм постепенно заполнялась туристами...

***

Аврома всегда удивляли распри, внутри якобы единой религиозной массы. Только в православном мире церковь делили на Красную и Белую. Выделяли: католиков, протестантов, лютеран, грузинскую и армянскую епархии. В наличии были представлены какие-то секты, ответвления; никониане, адвентисты седьмого дня и многие-многие другие.

Но и на этом не заканчивались странности среди верующих христиан. Некоторые паствы устраивали карнавальные шествия по Иерусалиму; Белые били Красных; эфиопы ненавидели армян…