Сказка про наследство. Главы 10-15

– Оно так… ТыМЗ – не флагман в родной отрасли, но свое отрабатывал. Смежников не подводили. По всей стране и за рубеж продукцию отправляли. И снова от них заказы шли – значит, довольны нами и нашими ножницами. Тылки никогда на чужой шее не сидели!

– Ты мне кричишь, Борис Сергеевич? Я не оглох на старости лет. ‘Это правда. Можем вдвоем покричать. Что? Ах, вот. Хотим справедливости!..

– Многого хотим. Ни денег, ни богатства – а справедливости. Раскатали губу-то… Ворпани не зря губы – или носы – режут… А еще благими намерениями (и хотелками) дорога в ад вымощена.

– Гм, про ад… Как начиналось в 90 годы, помнишь? Энтузиазм! и наив широко прет – навроде паровоза. Всему верили! Пересаживаемся на новые цивилизованные рельсы. Наш паровоз вперед летит! в царство демократии, а не в коммуну. Как там, у детишек на митинге написано на плакатах? Народ не паровоз? А кто везти будет? Кто всегда везет!.. Услышали про акционерные общества и уцепились за них. Ты, Борис, говорил, что завод заживет. Без министерских планов, без чинуш, без партийной узды. Без марксизма – ленинизма. Сами знаем, как лучше. Самостоятельность и творчество масс. Страшно подумать – без государства. Впрочем, особо не задумывались. Ты кричал – дайте власть людям реальных дел, производственникам.

– Ну, Игнатич, из всех нас ты – самый умный и ученый. Не верил никому. Чего ж не вмешался? Не отхватил себе акций? Поначалу можно было. Люди цену бумажкам не ведали. Продавали за гараж, теплицу, старую иномарку. Можно навариться… Но ты же честный и гордый. Все партбилеты сдавали, путчистов и КПСС поливали, а ты молчал. И даже уходил со своего поста – заявление писал. Правда, быстро вернулся. Народ попросил… Последние два десятка лет порядки тебе не нравятся, но ты молча тянул – как паровоз. Утылву устраивало. А тебя?

– Какое заявление? Я больше заявлений не писал. Отбило охоту…

– Точно. Никуда не вступал. Ни в какие партии – ни в правящие, ни в оппозиционные. Движение неприсоединения в единственном твоем лице. Несменяемый и несгибаемый мэр. С тобой Утылва в глазах соседей, областного начальства производила впечатление малость – или не малость – того… Куба. Заповедник с динозаврами, корыльбунами, коммунистами… Еще с гетто сравнивают. Обидно.

– Почему один? Разве я один? Мы все вместе. И получалось у нас, когда сообща. Сейчас тоже про всех думать надо.

– Думать? На тебя, Игнатич, надежда. Ты у нас главный думальщик. И народ тебе доверяет. Мне уже не так. В вину ставят, что не уберег я завод, и теперь ворпани хозяйничают. Вот если бы ты был с нами – не облапошили бы нас.

– Борис, я тогда вам говорил, что обязательно облапошат.

– Ну, да. Шансов не было. Когда холдинг попер сюда как немецкие танки в сорок первом. Цену гнал, акции скупал. Не с нашими капиталами соревноваться с олигархом Сатаровым. Зачем захватывать завод, если сейчас не нужен стал?

– Логичные действия. Создавался холдинг – объединение предприятий при главенстве КМК. Четкая линия – добыча, выплавка, литейное производство, обработка. Логично. И в Союзе было все централизовано, и сейчас необходимо. Комбинат цеплял родственные предприятия по области – с кем всегда работал. Образно говоря, надо самому превратиться в зверя покрупнее, чтобы тебя не съели другие звери. Для мелких участников экономическая независимость – тяжкая и даже непосильная ноша. Что может советский заводик в какой-нибудь Тмутаракани? Нет средств не то, что для развития, а просто для поддержания штанов. Холдинг же стремился замкнуть технологическую цепочку от добычи руды до выпуска продукции высоких переделов. Иначе никому не выжить.

– С комбинатом ясно, с прилипалами тоже – вроде машиностроительного, метизно-металлургического или трубного заводов, ЖБИ, вторчермета. Их – понятно для чего. А нас? Сидели бы, работали…

– Мы же их давние смежники. Сначала комбинат греб под себя без разбора. Но время идет, холдинг развивается как отраслевая вертикально интегрированная компания. Владельцы соображают и уже не соблазняются смежными бизнесами. В нынешней кризисной ситуации не до жиру, быть бы живу…

– Еще понятней! Наглотались кусков, и рвет теперь от несварения…

– Грубо, но верно. Холдинг решил нас закрыть. Просто принята такая кризисная стратегия. Олигарх Сатаров производит впечатление предусмотрительного человека, и его управленцы из Стальинвеста действуют систематически. Я даже думаю, что не столь ужасны убытки ТыМЗ. Мы работали, продукция худо-бедно пользовалась спросом. Ну, шевелились бы помаленьку, не замирали окончательно. Однако для холдинга важен принцип. Избавляться от лишнего.

– Жестоко это. Не просто от ржавого железа избавляются…

– Ничего личного. Только бизнес.

– Все-то ты знаешь. В Московской академии учили не только социалистическим принципам хозяйствования. Звериный оскал капитализма – не просто фигура речи. Те звери хуже наших ворпаней.

– Ты прав. Хуже. Ворпани что-то хотят от нас. Этим ничего не нужно – завод не нужен, и мы, по сути, не нужны.

– Так давай пошлем холдинг подальше!