Сказка про наследство. Главы 10-15

Жизнь – погоня за химерами. Все быстротечно. Вспыхнет дивор и погаснет. Или даже не вспыхнет – просто мелькнет оптическая иллюзия в дивьем зеркале. Получится, что и не жил. Придет кислая горечь понимания… А! Виктор спохватился, вытащил из бара высокую бутыль с греческим бренди Метаха, повозился, но откупорил. Не желая смаковать (какие там изысканные нотки цветов! синеньких?), набулькал полстакана и осушил. Изнутри полыхнуло (на собрании в управе сильнее поджарило). Сдернул галстук, разорвал рубашку. Мысли подобно диворам разбежались в разных направлениях. Отличный бренди!.. Безусловно, не он, а проклятая водка виновата! Виктор и раньше закладывал за воротник своей итальянской рубашки – уже не кампари со льдом и не коньяк в баре гостиницы Мара, а чистую водку. Необязательно в компании друзей и, главное, подальше от отцовских глаз. Чаще на пару с коллегой менеджером или даже в одиночестве, запершись в служебном кабинете с минибаром. Оправдывал себя напряженным ритмом работы, нескончаемым стрессом. Надо же как-то расслабляться. Человек не из железа и не из гранита. В сказках Пятигорья говорится, что создан из местной глины. А как же тогда «смогли мы – мы стали крепче рельсовой стали»? Тылки – упертый народ, но тоже расслаблялись – и раньше, в Союзе, и теперь. Работали и пили, и снова работали (сами же шутили, что работаем до усрачки и пьем, чтобы на карачках…), только работа была совершенно другой (не более легкой, а другой). Ну, если сравнить пятилетние, годовые и месячные, подекадные производственные планы ТыМЗ (конкретно, какой объем чугунных отливок – люков, консолей, решеток, плит – перелопачивал в травилке старый Мирон) с нынешними цифрами из красивых отчетов его сына. И раньше считалось, что ручку держать – это не тяжести перетаскивать. С чего же Виктор смертельно устает, стрессует и периодически напивается? Что за странный недуг? Да, странный! Пил Пятнашков ровно по той же причине, что и Килька Кулыйкин. Каждый из них причину описывал по-разному. Еще вспомнить, как Максим Елгоков жаловался новому другу Кильке на свое странное состояние, которое профессор невролог из Кортубинской платной клиники предлагал лечить витаминчиками. Водка лучше витаминов! Но наступал предел, когда и водка не помогала.

Например, Пятнашков сейчас думал (если объективно, не слишком далеко уклонялся от истины), что он один из несчастнейших обитателей Утылвы. Это так – даже чужак Максим Елгоков потихоньку выправился и начинал входить во вкус здешних порядков (порядков?! первичного хаоса Энгру). Максиму уже ничего – уже хорошо! А бедный, бедный Виктор отброшен в темную дыру нешуточной (и не сказочной) депрессии. Никого не удивляет упоминание страшного душевного недуга, что совсем недавно считался характерным лишь для капиталистического общества с его пороками и неразрешимыми противоречиями. А Пятнашков сейчас чувствовал именно препаршиво. Метакса с бульканьем еще раз полилась в стакан. Уф-ф!..

Опять же странно не то, что Пятнашков чувствовал – а по какому поводу. Уже давно наемные менеджеры в российских частных компаниях в кризисных обстоятельствах (реорганизация, долговое рефинансирование, локаут, банкротств, землетрясение, цунами, эпидемия и пр.) держатся хладнокровно, демонстрируют похвальную стрессоустойчивость. Не люди, а рельсовая сталь. Это рынок! Поезд едет, не свернет – привычное дело. Менеджер должен быть незаинтересованным и мобильным. Ради кого, собственно, когти рвать? ради собственника? Нема дурных. Вот и Виктор – не дурак. Сумел же он продвинуться в карьере на заводе, заслужить благосклонность директорши. Однако на самопожертвование ради Варвары никогда не подписывался. Как же он дошел до жизни такой? Его незаметно подвели. Только на колдовство и сослаться… Начнем очередную сказку Пятигорья. Молодой умник очутился… Кем? сами решите.

У лукоморья дуб(?)… дуб зелёный…

Нет, Витька не дуб дубом. И не зеленый он. Как же его угораздило так вляпаться?

Хоть в Пятигорье, хоть в Париже
Любовь – все боль и маята.
Как поумнеешь, так услышишь
Слова ученого кота.
Налево, прямо или направо –
Везде препятствий на пути,
Но по цепи или по нраву
Куда-то надо же идти!